Марина Гусакова - Психологическое консультирование: учебное пособие

Слово «консультирование» происходит от латинского consultare – совещаться, заботиться, советоваться. В русском языке под ним понимается совет, разъяснительная беседа по интересующей проблеме. Хотя в таком буквальном смысле никто не практикует консультирование, тем не менее, такое определение указывает нам как на ограниченность возможностей консультанта в воздействии на личность клиента, так и на ограничение готовности клиента принимать доминирующую роль психотерапевта.

Клиент консультанта – это человек, который не безоговорочно доверяет знаниям и правоте терапевта как клиент психоаналитика. Он не имеет времени и группы единомышленников для экспериментов с раскрытием спонтанности в игре и драматизации. Вряд ли кабинет психолога – место, где бы он надеялся испытать самые сильные и противоречивые чувства или у него есть время и необходимость остановить бег событий своей жизни и погрузиться в одно из них без остатка. Скорее всего, это человек, надеющийся на себя, но прибегающий к помощи специалиста в случае недостатка знаний, ощущения беспомощности, растерянности. Человек, слишком сосредоточенный на решении конкретного вопроса, на том, «что именно делать», и пренебрегающий тем, «как делать» и «ради чего» делать. Его не сможет прельстить длительная и требовательная психотерапия (какой бы недирективной она ни была).

Что может предложить консультант, не поддаваясь на упрощенные запросы своих клиентов, но вникая в сущность происходящего и не теряя качества психологической помощи?

Построить отношения, в которых будут целостно представлены личностные позиции каждой из сторон – диалогичные отношения. Поэтому все, что есть у консультанта, – несколько часов времени, чтобы реализовать отношения «Я-Ты» и в этом диалоге донести не только содержание проблемы и решения, сколько способ присутствия в мире и свою позицию, ставящую клиента в положение «Ты». Только осветив целостную позицию другого, мы получаем возможность оценить действительную значимость и смысл трудностей, а также увидеть пути разрешения ситуации.

Только диалог требует минимума времени для того, чтобы состояться, он мгновенен и интенсивен, он включает в себя и возможности осознания, спонтанности и переживания. В диалоге психолог, реализуя собственную целостную позицию, тем самым обращается к собеседнику с вопросом. Это вопрос, на который всегда дается конкретный ответ: клиент реализует собственную целостность в личностной позиции или отказывается это делать, оставаясь не включенным в «Я-Ты отношение» с психологом. В первом случае возможен диалог двух позиций, во втором – ответ тоже принимается, но как позиция вне-диалогичности и отказа от работы и желания быть услышанным. Парадоксальным образом отношение «Я-Ты» выходит за рамки консультирования и за стены кабинета и становится в ряд с другими онтологичными моментами бытия клиента.

Понятие «диалога» у М. М. Бахтина: голос, Другой, полифония, согласие, поступок

Михаил Михайлович Бахтин занимает особое положение в отечественной культуре. Прожив сложную и даже трагическую судьбу, он сумел оставить значительный след во всех областях, которых касался его гений: культурология, яыкознание, психология, литературоведение. Еще в начале 20-х годов прошлого века им были сформулированы центральные положения, продолжающие традиции русской нравственной философии, в фокусе которой всегда находился человек, но вместе с тем и предлагающие новые подходы к пониманию места и позиции целостного человека в мире и культуре. От М. М. Бахтина пошла целая плеяда психологов, разрабатывающих его идеи: диалога, текста, поступка, участного мышления.

Заметим, что многие работы Бахтина, будучи опубликованными после его смерти, имеют незаконченную форму заметок, дневниковых записей. Возможно, этим определяется их «рваный» характер: иногда абзацы не связаны одной мыслью, которая бы логически вытекала из предыдущей. Может это и позволяет порождать такие разные понимания самого Бахтина как, например, у А. Ф. Копьева и Е. Т. Соколовой. Мысли в текстах Бахтина движутся кругами, постепенно приближаясь к своей сути и открывая попутно разные свои стороны, четко выстроенная система отсутствует, предоставляя свободу понимания, интерпретации. Возможно, что такой характер текстов Бахтина глубоко не случаен, также как и неоднозначность его понимания. Внешняя разорванность текста не позволяет течь мысли по поверхности, скользя по поверхности слов, а провоцирует спотыкание, остановку и размышление. Сам текст будто бы приглашает нас к диалогу, развитию собственного высказывания и формированию своей позиции.

1. М. М. Бахтин вводит понятие диалога на материале анализа чтения художественного текста и в ракурсе проблемы понимания текста. В качестве единицы анализа текста он вводит понятие высказывания, которое в рамках диалога не сводится к реплике или предложению. Высказывание представляет собой смысловую целостность и законченность, завершенность. Высказывание – это не просто лингвистическая единица. Поэтому высказыванием может быть одно междометие и целый роман. Смысловые связи между разными высказываниями приобретают диалогический характер. Диалог по Бахтину – это диалог смыслов.

2. «Диалогические отношения предполагают язык», – пишет М. М. Бахтин. Нам нужны языки – вербальные или невербальные – как некая знаковая система, которой мы пользуемся в диалоге, «в то же время, в системе языка их (диалогических отношений – М. Г.) нет. Сам по себе язык не рождает из себя диалога, формально». Именно поэтому диалог не может изучаться лингвистикой. В каком смысле? Ведь он изучается лингвистикой как формальный диалог. Но не об этом диалоге говорит Бахтин. Не в языке находятся диалогические отношения, а в пространстве общения между людьми. Вернемся к проблеме диалога. Бахтин повторяет, что диалогические отношения не могут быть сведены ни к логическим, ни к лингвистическим, ни к психологическим, ни к механическим, ни к каким-либо другим природным отношениям. Здесь важно отметить выделение совокупности природных отношений (в которые попадают и психологические) в смысле противопоставления природы и культуры. Последняя является второй природой человека, знаковой, символической, словесной.

3. М. М. Бахтин отвергает узкое понимание диалогизма как спора, полемики или пародии. Хотя внешне это наиболее очевидные, но и наиболее грубые формы диалогизма. Им выделяется реальный диалог – то, что может наблюдаться внешне и относится к диалогу традиционно: житейская беседа, научная дискуссия, политический спор. Отношения между репликами такого диалога являются наиболее наглядным и простым видом внешне диалогических отношений. При этом диалогические отношения не сводятся к репликам реального диалога, который оказывается шире, сложнее. Но еще и имеет иной источник происхождения – позицию личности. Диалог ведь возможен и с попугаем, но диалог как обмен репликами, но не высказываниями.