Ирвин Ялом - Дар психотерапии

Когда вы знакомитесь с ошибками предыдущего терапевта, вы сможете попытаться их избежать. Делайте это открыто, время от времени задавая прямые вопросы. Например: «Майк, мы уже провели с вами четыре сеанса, и, наверное, стоит проверить, как у нас дела. Вы рассказывали о ваших чувствах к доктору X, вашему предыдущему терапевту. Интересно, как это все сочетается со мной. Вы не могли бы подумать, возникали ли у вас сходные чувства по отношению ко мне, и не кажется ли вам, что я двигаюсь в сторону аналогичных непродуктивных паттернов».

Если у пациента в прошлом был успешный курс терапии (и по целому ряду причин он не смог продолжить его с тем же самым терапевтом), я уверен в важности изучения положительных аспектов той терапии, чтобы включить их в вашу текущую работу. Не ждите, что рассказы об успешной или неуспешной терапии останутся статичными: обычно они изменяются так же, как и взгляды пациентов на прошлые события. С течением времени пациенты могут начать вспоминать позитивные эффекты терапии, которую они сначала поносили.

Что мне вспоминается о семи сотнях часов, которые я провел на кушетке во время моего первого психоанализа? Моим ярчайшим воспоминанием о психоаналитике Оливии Смит, молчаливой, сдержанной слушательнице, является один день, когда я представил себя на ее суд за жадное предвкушение денег, которые я должен унаследовать после смерти своих родителей. Я был особенно хорош, критикуя самого себя, когда вдруг, совершенно несвойственным для себя образом, она принялась за дело и вынесла суровый приговор одной фразой: «Просто так мы созданы».

Не то что бы она обратилась ко мне с утешением. Хотя я бы приветствовал это. И она не нормализовала мои исходные импульсы. Нет, здесь было что-то еще: это было слово мы. Это обобщение подразумевало, что мы с ней похожи, что и у нее есть темная сторона.

Я высоко ценил ее дар. И я проходил то же самое множество раз. Я стремился нормализовать темные импульсы моих пациентов любым возможным способом. Уверяю, я подражал Оливии Смит, используя «мы», я указывал на повсеместность некоторых чувств или импульсов, я отсылал пациентов к соответствующему материалу (например, в отношении сексуальных чувств я обычно предлагаю работы Кинси, Мастере и Джонсон или отчет Хаит).

Стремитесь к нормализации теневой стороны любым возможным способом. Нам, терапевтам, следует быть открытыми к нашим собственным темным, постыдным частям, и если мы поделимся ими, это поможет пациентам прекратить самобичевание за свои собственные реальные или воображаемые проступки.

Однажды после того, как я выразил свое восхищение одной пациентке за ту материнскую заботу, которой она окружает двух своих детей, ей стало очевидно неловко, и она сурово заявила, что собирается рассказать мне что-то, чем она никогда не делилась ранее. Она сказала, что после того, как произвела на свет своего первого ребенка, у нее было сильное желание просто уйти из больницы и бросить там новорожденного. Несмотря на сильное желание стать матерью, она не могла вынести мысли о том, что нужно отказаться от многих лет свободы. «Покажите мне мать, у которой не было подобных чувств, — сказал я. — Или отца. Хотя я люблю своих детей, — продолжал я, — бесконечное число раз я был глубоко обижен их вторжением в другие области и интересы моей жизни».

Выдающийся британский психоаналитик Д.У. Уинни-котт был особенно смел, делясь своими темными импульсами. И один мой коллега при лечении пациентов, озабоченных гневом на своих детей, часто обращается к одной статье Уинникотта, в которой названы восемнадцать причин, по которым матери ненавидят своих детей. Уинникотт также приводит примеры недружелюбных колыбельных, которые матери поют своим детям, к счастью, не понимающим слов. Например:

Баю-баюшки-баю, спи, малыш, на макушке дерева. Чуть подует ветерок, колыбель качнется, Ветвь обломится, колыбель рухнет вниз. Упадут малыш и колыбель, баю-баюшки-баю.

Порка Фрейда уже давно стала модной. Ни одному современному читателю не удается пройти мимо недавней резкой критики, которой подверглась психоаналитическая теория за то, что была настолько же устаревшей, как и отжившая культура, из которой она появилась. Психоанализ обвиняют в том, что он представляет собой псевдонауку, которая основана на устаревшей научной парадигме и заслонена недавними достижениями в нейробиологии снов и генетике шизофрении и эмоциональных расстройств. К тому же критики провозглашают, что это типично мужская фантазия человеческого развития, изобилующая дискриминацией женщин и созданная на основе искаженных историй дел и неаккуратных, а иногда и воображаемых наблюдений.

Эта критика была столь распространенной и разрушительной, что дошла даже до учебных терапевтических программ: целое поколение практикующих психиатров получило образование с осуждающим и, в целом, неосведомленном взглядом о человеке, чьи идеи составляют саму основу психотерапии.

Позвольте предложить здесь мысленный эксперимент. Представьте, что вы пребываете в отчаянии из-за потерпевших крах отношений. Вас осаждают ненавистные пренебрежительные мысли о женщине, которую вы идеализировали многие месяцы. Вы не можете не думать о ней, вы чувствуете себя глубоко, возможно, смертельно раненным, и обдумываете самоубийство — чтобы не только покончить с вашей болью, но и наказать женщину, вызвавшую ее. Отчаяние навязчиво преследует вас, несмотря на все попытки утешения со стороны ваших друзей. Каков будет ваш следующий шаг.

Скорее всего, вы будете склоняться к консультации с психотерапевтом. Ваши симптомы: депрессия, злость, навязчивые мысли — все это не только указывает, что вам необходима терапия, но и на то, что она окажет на вас благотворное влияние.

Теперь попробуем отклониться от этого опыта. Вообразите, что вы испытываете те же самые симптомы, но более ста лет назад, скажем, в 1882 году, и живете в Центральной Европе. Что бы вы предприняли. В точности та же проблема стояла передо мной несколько лет назад, когда я работал над романом «Когда Ницше плакал». По фабуле требовалось, чтобы Ницше увиделся с терапевтом в 1882-м (тот самый год, когда он находился в глубоком отчаянии из-за завершения своих отношений с Лу Саломе).

Но кто стал бы терапевтом Ницше. После глубокого исторического исследования стало очевидным, что в 1882-м, всего лишь 120 лет назад, не было подобного сзодества. Если бы Ницше обратился к врачу, ему бы сказали, что любовные томления не являются медицинской проблемой, и посоветовали отправиться на лечение в Мариенбад или один из других источников минеральных вод в Европе. Или он мог бы обратиться к симпатизирующему священнику за религиозной консультацией. Практикующие светские терапевты. Ни одного! Хотя у Либольта и Бернхейма и была своя школа гипнотерапии в Нанси, Франция, они не предлагали психотерапию саму по себе, но только гипнотическое избавление от симптома. Еще только предстояло изобрести сферу светской психотерапии; она ждала прихода Фрейда, который в 1882 году был обычным аспирантом-клиницистом и еще не вступил в область психиатрии.