Торвальд Олафсен - Научный материализм [СИ]

Итак, выходит, что истина необязательно должна сообщать что-либо только о реальном мире; к ней также относятся высказывания о свойствах и связях в некоторых видах абстрактной информации. Можно было бы попытаться превратить эту мысль в готовое определение, но специалисты, изучающие языки, справедливо возразили бы здесь, что слово «высказывание» плохо годится для этого. Дело в том, что высказывания, даже если рассматривать среди них только осмысленные, бывают разных видов, а именно повествовательные, вопросительные и побудительные. Все они в той или иной мере передают информацию собеседнику, но не все они подходят, чтобы быть истиной. Побудительное высказывание только сообщает, какие действия ожидаются от получателя информации, являясь, таким образом, разновидностью оценочных суждений: фактически передаваемый смысл побудительного высказывания — «я оценю положительно, если ты совершишь такие-то действия». Верность таких высказываний не может быть надёжно установлена, потому что оценка выражает внутреннее субъективное отношение индивида, которое невозможно напрямую зарегистрировать извне.

Ситуация с вопросительными высказываниями несколько сложнее. Обычно вопрос состоит из двух частей — утвердительной и вопросительной. К примеру, в предложении «Где в Нью-Йорке находится планетарий Хейдена?» подразумевается как данность, что на территории города Нью-Йорк есть планетарий с определённым названием. Слова, которые доносят до нас эту информацию, являются утвердительной частью вопроса, и лишь слово «где» — вопросительной, указывающей, какое знание хочет получить вопрошающий. Разумеется, бывают и короткие вопросы, состоящие из одного слова, но все они являются сокращениями от их классической формы, которая в каждом случае подразумевается и легко может быть восстановлена из контекста ситуации. Выходит, что вопросы могут передавать собеседнику сведения, которые поддаются проверке и могут быть верными. Но всё же эти сведения являют собой лишь часть вопросительного высказывания, а целиком оно служит совсем другой цели, при этом утвердительная часть всегда предполагает озвучить только такое знание, которое уже есть у собеседника, а не дать ему новое. Поэтому включать вопросы в понятие истины было бы неудобно, а вместо этого уместно говорить об истинности их утвердительной части. Следовательно, чтобы справедливо считаться истиной, высказывание должно иметь повествовательную форму. И вот мы подошли к заключению, что истина — это верное повествовательное высказывание о реальном мире или о некотором специфическом абстрактном знании.

Однако и этого уточнения недостаточно. Как и вопросы, иногда повествовательные высказывания состоят лишь из одного слова. Это часто можно встретить в бытовой речи и в художественных произведениях, где передаётся такая речь. Люди говорят: «холодно», комментируя условия окружающей среды, или «напрасно», оценивая чьи-то действия. Такие высказывания уместны, когда их адресат хорошо понимает контекст происходящего, и бессмысленны, когда передаются без контекста. При этом часто люди довольно непредсказуемо оценивают наблюдаемые ими явления и события и потому склонны по-разному трактовать одинаковый контекст, что приводит к различному восприятию одного и того же высказывания и, как результат, к проблемам в общении. Следовательно, для того, чтобы при помощи высказывания можно было надёжно передать полезную информацию наибольшему количеству людей, его смысл не должен опираться на контекст, а вся необходимая информация должна содержаться в самом высказывании. Таким свойством обязательно должна обладать истина, если мы хотим, чтобы обмен информацией между людьми был максимально эффективным. В таком случае сокращённые высказывания не годятся, чтобы быть истиной. Вместо этого форма высказывания должна быть такова: сначала однозначно указывается предмет, о котором следует мыслить, и затем об этом предмете сообщаются некие сведения, претендующие быть полезными; при этом предмет не обязательно должен быть в единственном числе, а может быть также представлен и множеством.

Высказывания нужного нам типа давно известны человечеству и хорошо описаны. В формальной логике их называют суждениями. Структура суждения хоть и проста, но она немного сложнее, чем приведённая мной выше схема. Принято говорить, что суждение состоит из квантора, субъекта, связки и предиката. Давайте разберём, что это значит. Возьмём для примера суждение

«некоторые деревья являются вечнозелёными».

Множество, о котором нам здесь предлагается мыслить — «деревья». В формальной логике это называют субъектом суждения, но у меня есть возражение по поводу этой общепринятой нормы. Дело в том, что практика применения слов «субъект» и «объект» в основном складывалась иначе. Когда астроном наблюдает в телескоп небесное тело, в научном сообществе принято говорить, что это небесное тело является объектом наблюдения, а астроном — субъектом наблюдения, иными словами, астроном выполняет описываемое действие, а небесное тело является лишь пассивным участником, по отношению к которому это действие применяется. Юридическое либо физическое лицо, участвующее в рыночных отношениях, называют субъектом предпринимательской деятельности, а имеющийся у него в собственности завод или магазин называют объектом предпринимательской деятельности. Человека, которого высмеивают окружающие, принято называть объектом насмешек, а государства принято называть субъектами международного права.

Во всех этих случаях сохраняется общий подход: субъект — это сторона, которая совершает или может совершать активное действие, а объект — это пассивная принимающая сторона для этого совершаемого действия. И что касается конкретно термина «суждение», у него есть два значения: разновидность высказывания, то есть частный случай материально выраженной мысли, и действие, процесс произнесения слов, выражающих оценку предмета или передающих некоторую информацию о нём. Когда суждение означает действие, согласно общепринятой традиции мышления, предмет, о котором мы высказываемся, становится объектом суждения, потому что он является пассивной стороной, о которой судят, а мы выступаем субъектом суждения как активная сторона, совершающая действие. При этом суть нашего действия заключается в том, что мы сообщаем некую информацию об объекте суждения — информацию, которая в синтаксической конструкции суждения как высказывания выражается предикатом.

Если называть обсуждаемый предмет субъектом, тогда при упоминании суждения как действия мы будем выступать субъектом суждения, и в синтаксической конструкции, которая появится в результате нашего действия, предмет также будет называться субъектом суждения. Например, я сужу о городе своего текущего проживания, и для произносимого мной суждения я являюсь субъектом этого суждения, при этом для полученной синтаксической конструкции город также является субъектом суждения. Эта игра слов может приводить к путанице и таким образом усложнять обмен полезной информацией. Если же выйти мышлением за рамки рассмотрения суждения только как высказывания и принять более общую модель, где говорящий зовётся субъектом, обсуждаемый предмет — объектом, и приведённые о нём сведения — предикатом, то путаница исчезает, потому что в этой триаде у каждой части есть строго обозначенная неизменная роль. Поэтому здесь я позволю себе пойти против установленных в формальной логике норм и буду называть предмет, о котором что-то сообщается, объектом суждения.