Филипп Соллерс - Брак как произведение искусства

Б.Б.: «Как противостоять фанатизму, который толкает на преступления против человечности?» — задается вопросом эта слушательница. Может ли психоанализ быть средством против ненависти?

Ю.К.: Все сказанное мною этим вечером основывается на моем личном опыте, но, как вы понимаете, постоянно подспудно присутствовал психоанализ, часто упоминался Фрейд, хотя я не всегда напрямую ссылалась на него. Позвольте мне продолжить и повторить. Укладывая симптомы и травмы на кушетку, Фрейд превратил любовное помешательство, любовную неудачу, нехватку любви, саму ненависть в объект наблюдения, более того — в объект интерпретации, то есть прощения. Речь шла о том, чтобы постичь смысл вашего недомогания, который заключается в пережитой вами любовной катастрофе. Это возможно, если вы и я, мы во время нашей встречи перенесем любовь на кушетку и попытаемся ее прояснить, пережить заново и возродить в обновленном виде. Это хоть и не всегда, но может сработать: прощение открывает время до бесконечности.

Потому что, в отличие от прощения в религиозном смысле, интерпретация в переносе не изглаживает, не приостанавливает недомогание, проступок, вину, ни даже преступление, но проясняет их и старается от них избавить. Лакан предостерегал нас: психоанализ не должен стать «благожелательным морализмом». В таком случае, возможно, он должен стать поддержкой в любви? При условии расширения его до границ бессознательного и биологии, до того места, где разыгрываются война, ненависть, смех и тишина. Индивидуальная поддержка, подобранная к конкретному человеку, чтобы он вновь обрел способность к установлению связей, любовных, конечно, в зависимости от того, насколько далеко он способен зайти в этой бесконечной реконструкции.

Если вы внимательно меня слушали, вам ясно, что психоанализу, такому, каким я его понимаю — с Фрейдом и его последователями, — есть что сказать религии, национализму и фундаментализму. В действительности все держится на «любовных речах» — Бога, идентичности народа, абсолюта, — которые сужаются до ненависти к другому, к идентичности, к нации, к абсолюту…

Б.Б.: Вы недавно вернулись из Хайфского университета, где прочли лекцию о «новых формах протеста».

Ю.К.: Среди них — гангстеро-интегризм, или джихадизм: чаще всего подростки, уязвимые категории молодежи, а также взрослые люди с внутренним разладом, страдающие все той же болезнью идеальности и жаждущие полного удовлетворения, люди с психическими расстройствами на религиозной и/или любовной почве сеют «радикальное зло». Я называю так, вслед за Кантом и Ханной Арендт, тот факт, что одни люди объявляют ненужными других людей и истребляют их. Войны без фронтов, вирусные войны бушуют внутри городов, метро, еврейских школ, редакций; они обезглавливают людей с непременной видеотрансляцией, чтобы гнусность и страх властвовали над глобализированными нечестивцами.

Эти фанатики, которые облегчают собственный крах фрагментами доведенных до крайности интегристских религий; эти гангстеро-интегристы, утратившие чувство добра и зла, ощущение себя и другого, внутреннего и внешнего, олицетворяют собой подлинную антропологическую дезагрегацию и в этом смысле — радикальную фазу нигилизма, который угрожает всем глобализированным культурам. Семейные драмы, переселения/миграция, неудачи в профессиональной сфере, социальная дискриминация, провал в системе образования, сексуальные расстройства приводят к квазигипнотическим состояниям; без «я» и без другого — к десубъективации и дезобъективации. Их недостаточно бомбардировать и порицать, демонстрируя на экране до, во время или после обезглавливания, при котором они испытывают наслаждение от убийства и унижения своих жертв.

Эту дегуманизацию возможно предотвратить: начиная с детства, школы, в районах. Неправда, что они «были как все» и что «мы ничего особенного не замечали»…

Ф.С.: Самое главное здесь — это неприятие различий.

Ю.К.: «Различие» фанатика, которое является страданием, компенсированным маниакальным способом, в экзальтации, вызванной неореальностью, достигает апогея в образе абсолютного рая (обладать всеми женщинами, пользоваться всеми возможностями, деньгами, услужливое и восстанавливающее общество и тому подобное) — короче говоря, тотальная Любовь в пределах досягаемости. Неореальность без границ, в которой убийство действует как наркотик, прибавляясь, очевидно, к узаконенной наркомании, поддерживаемой наркомафией и оружейной мафией… Я утверждаю, что психоанализ способен лучше, чем другие «науки о духе», распознать эти девиации, пока они не привели к жутким последствиям. Именно благодаря вовлеченности аналитика в перенос — то есть благодаря его психической, эмоциональной и символической близости, благодаря наличию у него клинического знания об этом радикальном зле, — психотерапевт может стать центральным элементом в выявлении и сопровождении этих болезнетворных участников вирусной войны с цивилизацией. Потому что, повторюсь, психоаналитическая интерпретация неотделима от любви переноса/контрпереноса, на которую она опирается и от которой освобождается.

Вы наверняка спросите меня: «Кто будет оплачивать эту персонализированную помощь?» Государство, разумеется, если оно действительно борется за светскость, которая требует формировать граждан, а не форматировать пользователей Интернета, воспитанных райскими слоганами интернет-рекламы, сосуществующих с джихадистской пропагандой, но лишенных ее обещаний райского спасения.

Голос из зала: Что вы думаете о Лакане, который сказал «любовь дает то, чего у нас нет, тому, кто этого не хочет»…

Ф.С.: Слишком пессимистично!

Ю.К.: Лакан был моим большим другом. Я много его читала, длительное время посещала его семинары, но отдалилась от него в последние годы его жизни: на эту тему я высказалась в интервью журналу «Экспресс», которое называется «Событие Лакан» (2011) [43] См. Pulsions du temps. Fayard, 2013. Pp. 259–266. .

Мне зачастую казалось, что его неверно понимали те, кого он — несчастный в любви человек, — любил. Фраза, которую вы процитировали, как и та, в которой он утверждает, что «сексуальных отношений не существует», касается фантазий о полноте, которые сопровождают влюбленных, отрицающих нехватку и совокупность негативных импульсов, характерных для сексуального акта и любовной связи. Наряду с этим, в его теории не нашли нужного места роль влечения и инвестиция переноса контрпереносом аналитика. Относительно наслаждения, которое — как и истина, — по его уверениям, невыразимо, думаю, что история литературы и этика психоанализа в равной степени задались целью выражать ее устно и письменно: разумеется, без конца и без ограничений. Что же до определения, согласно которому в любви мы «даем то, чего не имеем, тому, кто этого не хочет», оно лишь отражает в краткой форме танец или транс любовного соблазнения. Существуют прочные любовные отношения, обсуждавшиеся этим вечером, которым знаком этот водевиль. Не переставая быть странствованием, существуют другие виды любви, которые ищут друг друга и привносят нечто новое посредством чувственного, обоюдного интеллекта, к которому упомянутая вами любовь по большому счету не имеет доступа.