Мартин Робинсон - Быть мужчиной

По его словам, воинственная мужественность требовалась в доисторическое время, но это изменилось: «Прежде она была утилитарной, а теперь — декоративна. Это просто аксессуар, который вы надеваете к подходящему случаю». Тем не менее он не согласен с идеей о современном кризисе мужественности.

Мужественность всегда находилась в кризисе, потому что она смотрит в прошлое. В период промышленной революции люди вроде Уильяма Морриса беспокоились о том, что машины способны лишить рабочих «мужской работы», поэтому они отращивали бороды и вели себя по-старому, «по-мужски», спасая мужественность от грозящей угрозы. Мода на бороды появляется тогда, когда люди начинают тревожиться о мужественности.

Нет, мужчины не безнадежны. Ведь ключевые ролевые модели для них, подчеркивает Перри, — это не знаменитости, а близкие люди:

— Потому что больше всего мы усваиваем — капля за каплей — из ежедневного общения.

Говоря об изменениях, Перри сердцем всего называет уязвимость.

В целом, чтобы быть счастливее, надо поддерживать с людьми хорошие отношения. Мы стайные животные, нам нужна компания. Чтобы поддерживать хорошие отношения, требуется близость, а чтобы стать кому-то близким, необходимо влиять на него и поддаваться его влиянию. Это значит, что вы будете рассказывать о себе и спрашивать другого человека о нем. Уязвимость — ключ к счастью. Я обнаружил: если один мужчина в группе открывается и говорит, что у него есть проблема, остальные все сразу словно выдыхают: «О, да, и у меня» — и начинают по-настоящему общаться. Барьеры — в головах.

На следующий день я говорил по телефону с Робином Данбаром, почетным профессором эволюционной психологии факультета экспериментальной психологии Оксфордского университета. Те, кто изучает долгий путь развития человека, не терпят рассуждений о социальной природе гендера. Робин даже назвал это «полной чушью». Разница между мужчинами и женщинами лежит в области биологии, говорит он:

— Есть половые различия, одни более значительные, другие менее. В большинстве случаев речь идет о разнице в количестве — например, мужчины в среднем выше женщин, но это не абсолют.

Однако самые интересные различия, по мнению Робина, социальные.

— Социальное поведение полов и правда разное, — замечает он.

Отличия в нем очень устойчивы, сильно выражены и имеют мало общего с воспитанием. Мы можем немного подкорректировать их там и тут, но мальчики с самого раннего возраста играют не так, как девочки. То же самое происходит у обезьян. Мальчики-обезьяны выбирают игрушки, которые мы называем стереотипно мужскими, а девочки — «девочковые». Они берут кукол. Нет ни единой причины считать это социальным феноменом. Я не утверждаю, что мальчики не могут играть с куклами, а девочки — с мотоциклами, но в среднем мы наблюдаем четкое разделение.

Он продолжает:

Девочки более общительны, чем мальчики. Их социальные навыки выше и в когнитивном, и в поведенческом аспектах. Основная разница в том, как они дружат. Девочки дружат разговаривая, а мальчики — делая что-то вместе. Дружба мальчиков основана на совместных действиях. Даже самая могучая воля в мире не заставит мальчиков обсуждать друг с другом свои эмоции. Культура не поможет. Если один заговорит о своих эмоциях, остальные его засмеют. Это укоренено очень глубоко.

Робин также исследовал, почему мужская дружба менее долговечна, чем женская.

У них нет такой близости, как у девочек. Это отражается в том, какой глубины порой достигают отношения между девочками. Если мальчик заводит романтические отношения, то это единственные близкие отношения, которые у него есть. Если их у него нет, он зависает с лучшим другом. На самом деле мальчик — назовем его Джим, — скорее, проводит время в компании четырех-пяти парней, которые периодически встречаются в пабе. Это обычное дело. Если Джим уходит, его особенно никто не держит. Они просто находят кого-то другого на его место и продолжают пить пиво. Все равно с кем.

Робин рассказывал это с улыбкой и несколько раз обращал мое внимание на то, что все вышеизложенное справедливо в отношении среднестатистических мужчин и женщин. В индивидуальном же опыте всегда есть целый «спектр» моделей поведения, и в нем иногда «некоторые мальчики умеют выражать свои чувства, а некоторые девочки — нет». Но Робин настаивает: внешнее вмешательство способно изменить поведение незначительно, и мы не сможем «в одночасье сделать мужчин эмоциональными — в хорошем смысле слова».

Идея о том, что мужчины — заложники биологического вида, меня взволновала. Мне не понравилось представление о генетическом предопределении и узких рамках, в которых изменения почти невозможны, потому что это, на первый взгляд, ограничивает зону личной ответственности. Это обеспокоило меня также потому, что данное Робином описание мужской дружбы выглядит слишком уж правдоподобно. И действительно: когда организации вроде CALM проводят свои кампании, им приходится считаться с тем, что мужчины более склонны общаться во время каких-то совместных, часто физических, занятий, и потому они организуют мероприятия, где такое возможно.

Значит ли это, что мы всё-таки не отыгрываем мужественность, а проживаем свое эволюционное предназначение — быть мужчиной? Не обязательно. Наличие «спектра» моделей поведения означает, что пространство для маневра все-таки есть, и небольшие перемены могут повлиять на многое, если мы продолжим подталкивать мужчин в сторону большей эмоциональной открытости. Под гнетом эволюции некоторые современные проблемы кажутся несущественными, однако это не так, ведь они всё, что у нас есть. Пускай мы не в состоянии добиться масштабных результатов, однако даже ничтожное уменьшение количества самоубийств — достаточная причина для того, чтобы не отчаиваться.

И это не отменяет сказанного Робином. Изучая маскулинность, крайне важно осознавать, что мы часть человечества как вида. Взаимодействие обезьяньих инстинктов, химических и гормональных реакций, культуры, памяти, голода — все это оказывает влияние. Игнорировать любой из этих факторов абсурдно, так же как и изучать какой-то один в отрыве от остальных — а по-моему, именно это и происходит с теорией эволюции, когда речь заходит о мужчинах («мальчики всегда мальчики»); все имеет значение, все связи и переплетения, и любое знание поможет в решении человеческих проблем.

Робин подчеркивает, что цель его исследований — объяснить, как лучше обучать мальчиков и мужчин: следует понимать их, а не осуждать или сдерживать. Когда речь идет о риске самоубийства, он рекомендует применять знания об эволюции мужчины.

Это не значит, что взаимоотношения мальчиков, неглубокие по сути, неважны, так как, судя по всему, они играют роль не менее заметную, чем отношения девочек. Здесь и прячется ключ к суициду: парню в нестабильном состоянии необходимо сохранять связь с другими парнями. Не для того, чтобы «плакаться в жилетку», как это свойственно девушкам; друзья вытащат его из трясины и возьмут с собой в горы.