Мартин Робинсон - Быть мужчиной

— Давай телефон, придурок!

Я шел по набережной в Маргите, декабрьское море терялось во тьме. Слова уцепились за меня, пытаясь развернуть к говорившим. Я наклонил голову, и все.

У бара, мимо которого я проходил, я заметил компанию гопников, вышедших покурить, но не насторожился. Я, словно бестелесный разум, следовал указаниям телефонного навигатора, пока эти слова не опустили меня на землю. Ужас буквально переполнил меня и будто бы даже исказил мою внешность. Одинокий человек вышел погулять в субботний вечер накануне Рождества и нарвался на обычную банду гопников, стремящихся перещеголять друг друга в мудачизме. Я знал, что мне надо делать. Ничего.

Я проигнорировал крики, представил радужных единорогов, мысленно выругался и заспешил дальше, не спеша.

Идиотизм ли это — идти, уткнувшись носом в телефон? Следовать за дурацкой зеленой стрелкой, когда можно обойтись и без нее? Я заметил впереди кафешку. Убрал телефон в карман.

— Э-э-эй!

— Придурок!

— Пидор!

— Мудило!

Обожаю гулять по набережной вдоль моря.

Не реагируй, не говори им ничего.

Моя супруга и дети ждали меня на чай в съемной квартире. Я пожал плечами в ответ на ор за спиной. Я вырос в пабах Беверли, придурки. Избегать драк — у меня в крови.

В кафе я наблюдал за тем, как пузырится и брызгает кипящее масло. Официантка, вручая заказ, заговорила со мной, но я не слышал ее. Снаружи безутешное море билось головой о стену пустоты. Я купил бутылку дешевого вина в магазине на углу и отодрал ценник, чтобы супруга не увидела, как низко я пал.

Мы сидели за столом и ели картошку фри из бумажного пакета; по телевизору шло юмористическое шоу. Детям нравились такие семейные посиделки. Мне тоже, но я был не с ними.

В моей голове, словно пленка, прокручивались варианты действий:

«Вы, долбаные ублюдки, давайте сюда, я убью вас…» Зажать ключи между пальцами, подкрасться сзади, купить бутылку, разбить ее о голову одного из них, сунуть пальцы в его глазницы, не останавливаться, пока нас не разнимут…

— Все в порядке? — спросила Мэриан.

Все отлично.

Я улыбнулся, краснея. Хороший повод показать, что я научился говорить о происходящем в моей голове. Я рассказал ей, что произошло и что я собираюсь вернуться и избить этих мужланов. Я сам верил в это, пока не увидел ее лицо.

Той ночью я не мог заснуть. Я снова и снова прокручивал в голове момент своего унижения. Гопники, чувствовавшие себя безопасно в своей небольшой компании, заставили меня стыдиться себя. И у них получилось. Как всегда.

Что я мог сделать? Они, скорее всего — да наверняка, — размазали бы мою голову о тротуар. Я не смог бы есть рыбу с детьми, если бы мне выбили мозг.

Я не боец. Я не отличаюсь крепостью, и меня это смущает. Я всегда был рослым, но физически слабым. Скульптура Джакометти, слепленная из мармайта [24] Мармайт — традиционный английский продукт, паста, изготовленная из концентрированных пивных дрожжей с добавлением трав и специй. Прим. ред. . Джакометти, возможно, вдохновлялся каким-нибудь придурком вроде меня. Будь я покрепче, вероятно, держался бы иначе, и если бы я даже не искал повода ввязаться в драку, то как минимум умел бы за себя постоять.

Это связано с моим беспокойством насчет собственной мужской неполноценности. Мастерски изображая невидимку, как правило, удается избегать испытаний. Но, как уже случалось не раз, я чувствовал: вся моя нервная система дрожит от желания врезать этим идиотам. Я поймал себя на фантазиях о насилии, хотя никогда не пробовал себя в этом. Оно стало все сильнее проникать в мое реальное поведение. Я ненавижу всех на дороге, находясь за рулем. Огрызаюсь на незнакомцев на улице. Лелею обиды на друзей. Накручиваю себя, чтобы доказать, что я мужчина. Оно становилось все ближе ко мне.

Частично это связано со статусом отца: получится ли у меня защитить семью, если потребуется? Да, если придется, я сумею. А что, если меня оглушат? Забьют до состояния, в котором я не смогу действовать?

После того эпизода я начал искать тренажерный зал, чтобы записаться на тренировки. Я сказал себе: я делаю это для семьи . Как Уолтер Уайт из сериала «Во все тяжкие». Как и у него, моя основная мотивация была эгоистична. Я хотел стать сильным. Чтобы ощущать себя мужчиной.

— Слабее. Я чувствовал, что я слабее, чем нужно.

Джейми окунул печенье в чай и наклонился ко мне, казалось, довольный возможностью поговорить обо всем. На дворе стоял мрачный зимний день, через окно было видно, как ветер заметает людей в здания. Только вековые дубы выдерживали его натиск, сбрасывая мертвые ветки. Двор и строения походили на кампус какого-нибудь колледжа, но в действительности таковыми не были. Тюрьма Ее Величества Спринг-Хилл — мужское исправительное учреждение категории D [25] Тюрьма категории D в Великобритании — так называемая открытая тюрьма, заключенные которой могут проводить б о льшую часть времени вне изоляции, работая, обучаясь, проходя реабилитацию. В открытых тюрьмах содержатся только те заключенные, которые не представляют угрозы для общества. Прим. ред. в Бакингемшире, транзитная тюрьма для неопасных заключенных: здесь они занимаются поиском работы, проходят консультации со специалистами и после возвращаются в общество. Мы с Джейми сидели в офисе команды реабилитации от алкогольной и табачной зависимости, и он рассказывал мне о давлении, которое испытывал как мужчина, выросший в Западном Лондоне, в районе Хаунслоу.

— Проблемы с самоопределением — вот причина, по которой я оказался здесь, — говорит он. — В юности я чувствовал себя недостаточно сильным. Понимал: я не самый крутой парень на районе. Я ощущал себя слабаком, и мне это не нравилось. Я хотел быть настоящим мужиком из паба.

Сейчас Джейми отсиживает семилетний срок — это самое длительное его заключение. Выросший в потребности доказывать свою мужскую ценность, он в конце концов столкнулся с самыми тяжелыми проявлениями мачизма в тюрьме Уормвуд-Скрабс:

— Там важно быть самым большим, самым жестким и жестоким.

Теперь Джейми наконец пришел к выводу, что все это «чушь собачья».

Слабее, чем нужно… Он рассказал мне, как это чувство повлияло на него. Он рос неуверенным в себе, слабовольным, с психическими проблемами. Мать его была сильной женщиной, но отец вечно отсутствовал, а когда появлялся — казался серым и неинтересным. Не похожим на мужчин из любимого сериала Джейми «Клан Сопрано» и на мужиков из пабов. Джейми не хватало наставника, с которым он мог бы поговорить, у него не было компании, где его принимали бы таким, какой он есть. Паб заменил ему все это, но в придачу вовлек во всевозможные «безумства».