Мартин Робинсон - Быть мужчиной

По пути домой я понял, что изоляция, которой я подверг себя после потери работы, изменила меня психологически. Защитные барьеры выросли до небывалой высоты. Жесткость, порожденная стыдом и сдерживающая его внутри. Мягкие мужские качества я открывал только семье — они единственные, кто видел широкий спектр меня. Я устал демонстрировать миру свою наиболее ограниченную публичную версию. Если мир пытался сломать меня, я отворачивался и плевал на это. Самоизоляция выглядела постыдно, но то, что мир хотел от меня, казалось отвратительным.

Мужчина какого типа успешен сегодня? Каких ценностей он придерживается? Хочу ли я походить на него или я продолжу сидеть дома в пижаме со своими единственными друзьями — кукурузными хлопьями?

«Полагаю, что это не столько кризис мужественности, — однажды сказала мне Китти, — сколько кризис происходящего в мире».

Дэмиен Ридж тоже рассуждает об этом.

После финансового обвала 2008 года люди, я думаю, стали подсознательно чувствовать, что мир не работает так, как должен бы. Мир в огне. Он разваливается. Финансовая система, политика, окружающая среда — все функционирует плохо. Именно поэтому приходят такие, как Трамп, — жесткие политики, утверждающие, что все в порядке; это помогает остальным отрицать реальность. В действительности они говорят: давайте включим неолиберализм и сожжем весь мир. Это выходит далеко за рамки гендерных вопросов, но гендер тоже играет свою роль, потому что они мужчины, и когда-то этот мир управлялся мужчинами. Нам есть чего бояться. Все готово. Мы должны двигаться к другому миру: этот больше не заработает.

Сегодня мужчине доступен выбор: оставаться в прошлом, отрицая реальность, или помогать спасать мир. Освобождение от психологических оков, исцеление старых ран — все это может стать новой целью, за которую стоит бороться в другом, более отзывчивом мире.

Все взаимодействует в динамике. Мужчина живет в племени, которое обитает в среде. И если, черт побери, среда хреновая, племя будет реагировать на нее негативно, как и ты. Все прекраснодушные планы по созданию новых мужских коллективов ни к чему не приведут, если жизненный опыт мужчин наполнен жестокостью. Мужчины, как и мужественность, не живут в вакууме: если последняя становится токсичной, она отравляет и окружающую среду. Ту самую, где признаком мужчины считается грубая сила.

День в Ноттингеме выдался отвратительным — да и какой еще из дней мог подойти для моей запланированной встречи? Джейсон Уильямсон — лиричное оружие дуэта Sleaford Mods — ждал меня на платформе с угрожающе-мрачным лицом и суровой короткой челкой, одетый в широкое пальто наркодилера. Если следовать образу из его песни McFlurry, где он говорит, что «люди похожи на электронные письма», то Джейсон сегодня более всего напоминал записку с требованием выкупа, привязанную к кирпичу. Возможно, такое восприятие навязано его песнями, но, казалось, его глаза рассказывают истории о миллионе дерьмовых мест работы, где миллионы идиотов готовы получить очередную порцию дерьма. Не циник, а провидец, способный видеть жизнь такой, какая она есть. Я нервно помахал ему рукой, и лицо его просияло.

Пока мы шли через центр Ноттингема — фасад города, скрывающий отвратительную реальность территории Джейсона, — я рассмотрел в своем собеседнике приятного человека, настроенного на мирный разговор. Некоторые считают, что Sleaford Mods выступают против жизни, хотя на самом деле жизни у них в избытке — можно сказать, даже слишком много: она переливается через край прямо на ваши ботинки. Джейсон и его партнер по группе Эндрю Фёрн очищают от гнили апельсин британской действительности, особенно упирая на «жесткие меры», принятые после 2008 года, в результате которых бедные стали беднее, богатые — богаче, а надежда умерла. С обсценным, веселым и беспощадным речитативом Джейсона, который он выплевывает под мрачный, тяжелый бит, они размахивают промокшей от антиностальгии тряпкой. Их песни подтверждают, что жизнь в этой стране — нечестная игра: если ты происходишь из определенного класса и определенного региона, то ты не можешь сбежать. И что тебе остается, кроме как мочиться и жрать наркоту в попытке пережить очередные перемены? Если кто-то способен дать мне дозу реального мужского поведения, так это Джейсон.

Взяв себе по кофе и по кусочку торта, мы заговорили об известных мужчинах, которые восхищали Джейсона в детстве: Чарлтон Хестон в «Бен-Гуре», Стив Маккуин в «Большом побеге», измученные актеры, такие как Ричард Бёртон и британцы с региональным акцентом из сериала Carry On. Но больше всего для него значил Рокки — и фильмы о нем, и борьба Сталлоне за их появление на свет.

— Я был одержим им, — признается Джейсон. — Он буквально изменил меня — вся его история: жестокие удары, которые он пережил за время пятисот проб, и то, как он поклялся не забыть никого, кто поддержал его на пути к славе. Его напутствие осталось со мной навсегда: «Продолжай идти» .

Джейсон действительно потратил годы, добиваясь всего, что имеет сейчас. Сначала он хотел стать актером, но в утонченной среде общепринятого произношения осознал: изъяны его происхождения мешают ему каждый раз, когда он открывает рот. К тому же плата за обучение в театральной школе была неподъемной, учитывая множество дурных привычек, которые требовали внимания. Планом «Б» стала музыка: несколько лет в разных коллективах, переезд в Лондон, потом в Сан-Франциско и обратно в Ноттингем и одновременно — дерьмовая работа на птицефабрике и в фастфуде Little Chef (эти ресторанчики всегда выглядят так, будто что-то скрывают, и в данном случае они скрывали Джейсона). Он жрал наркоту, старел и искал в музыке что-то, что могло бы сработать.

И наконец нашел. Кто-то случайно зашел в студию и включил диск треш-метала. Джейсон попросил продюсера зациклить отрывок музыки и начал бормотать под нее.

Это было то, что нужно! С этим я мог сделать все, что хотел. Я мог быть грубым и мрачным, и одновременно мне удалось соединить это с юмором, который все и вывез на себе. Это взлетело. Помню, я сказал тогда другу: «Это то самое: любой сукин сын такое поймет». Друг такой типа: «Э-э-э…» Еще десять лет прошло до тех пор, пока я добился чего-то существенного.

Медленный и кровавый путь к вершине, проделанный ползком: это больше подходит британцам, чем американская мечта, ведь правда? Великое Британское Ползание.

— Мой первый альбом [Austerity Dogs] вобрал в себя годы трудностей и неквалифицированного труда, дерьмовых начальников и ненависти к дерьмовым рок-группам, — говорит Джейсон.

И все получилось. Только что сформировалась коалиция, «жесткие меры» были в самом разгаре, так что песни оказались созвучны времени. По причине этого мы и поднялись, я думаю, — поймали момент. Именно этого я всегда хотел. Мои мечты исполнились. В сорок два года.