Матиас Хирш - «Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу» [Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела]

Она позвонила ему еще раз, объяснила ему, что у нее анорексия и запланированный обед из семи курсов для нее — это будто ее «прогоняют сквозь строй». Отец ответил: «Ладно, тебе тяжело, и я отменю это меню для тебя. Все закончилось хорошо (как и со мной), но ей все равно пришлось заплакать. Это как трещина в отношениях, хотя все и хорошо. «Что за трещина?» — «Ну, он обиделся». — «Как и здесь». — «Не совсем, корпоратив не так важен, если бы это был день рождения лучшей подруги, я бы отказалась от корпоратива». Она использовала его, чтобы не проводить все время с семьей.

Я думаю о том, что корпоратив и отношения с отцом противопоставлены друг другу, как групповая и индивидуальная терапия, и она тут же говорит, что в понедельник она наконец поняла идею терапии. Если одна часть терапии воспринимается негативно, вторая становится положительной. «Как отец и мать», — говорю я. В выходные был день рождения ее подруги в Б., она осталась там до трех часов ночи, но потом все равно поехала домой, потому что не хотела ночевать там. В остальном она может рассказать только хорошие новости о работе, где она получила положительные отзывы после инвентаризации. Ее разговор о персональном росте прошел хорошо, начальник департамента хочет взять ее к себе. На встрече представителей концерна со стажерами другой коллега предложил ей подать заявку в отдел корпоративных коммуникаций, где она уже однажды работала. Но там одни женщины… Женщина, которая будет ее принимать на работу, хорошо о ней отзывалась. «Я боюсь, что получу это место».

Это опять же словно отец ( начальник департамента ) и мать ( женщина на новом месте работы ).

Она думает, что хорошо все устроила с днем рождения отца, но в два подхода: сначала сказала «нет» (корпоратив), а потом «да» (как и со мной, сессия под вопросом, потом отменяется).

Сон: семья с маленьким больным ребенком от трех до четырех лет. Отец говорит, что ребенок получает слишком мало материнского молока, как будто мать не может еще кормить. Но ребенок скорчил рожу. — Ее старшего брата кормили совсем недолго, а потом у него начались аллергии, в том числе на лактозу. Поэтому пациентку кормили очень долго. Она хорошо воспринимает молоко и молочные продукты, долго только ими и питалась. У брата был серьезный нейродермит, он много раз лежал с ним в больнице, но потом это прошло… т. е. материнского молока ей было достаточно, она не знает, чего ей не хватало или что шло не так. Если бы она знала, что такое материнская любовь, она точно могла бы достать ее где-то еще. «Или все же нет», — говорю я. По крайней мере, она смогла вспомнить о запретах, которые при этом исходили от отца: в церкви дети должны были вести себя тихо, их шум и в других ситуациях действовал отцу на нервы.

19 ноября 2008

Она хорошо перенесла день рождения отца, но она действительно к этому подготовилась. Праздник начался за день до дня рождения, в субботу. На следующий день она почувствовала ужасное, непреодолимое желание поехать к родителям, как будто ей управляла внешняя сила. Там были еще гости, которые остались на ночь: два брата со своими девушками, две то ли племянницы, то ли племянника. Сначала она хотела сбежать, потому что отец оставил свою машину у ресторана, где праздновали день рождения, она его отвезла, но потом все-таки снова вернулась. Потом отец занимался подготовкой ее машины к зиме, так что прошло еще некоторое время. А потом мать сказала как ни в чем не бывало: «Завернуть тебе немного пирога? Там столько осталось!» Она вернулась домой, и воскресенье было совершенно пустым. Она только пялилась в стену и вернулась к старому паттерну поведения: практически ничего не ела, только «немного молочки, просто дерьмо». А Рождество уже на пороге…

В связи с участившимися семейными праздниками я использовал образ передозировки вещества, вызывающего зависимости, передозировки «матерью».

В понедельник она скучала по врачу, который дает ей лекарство. В своем пищевом поведении она сейчас «пофигистка», ее больше не беспокоит ее нездоровый рацион. Три плитки шоколада на завтрак стали практически нормой.

Я думаю о том, что ей больше не нужно придерживаться «диеты», диета равнялась всемогуществу: наконец найдено оружие для победы над драконом!

Я говорю ей, что если она начнет провоцировать рвоту, она проиграла. Нет, она так не делает. Я говорю, что она справилась с днем рождения, выстроила оборону, чтобы не быть захваченной (она улыбается этому слову) семьей. Но почему она потом вернулась? Она вменяет это себе в вину, это самый серьезный рецидив по собственной вине. Другим должно было казаться, что все нормально, в воскресенье был сам день рождения, семья не должна была задавать лишних вопросов, все должны были быть на месте, все должно было быть в порядке, она хотела защитить родителей. Она представила себе, как люди спрашивают: «Где же Ната ли?». Она же раньше была «ответственной за хорошее настроение в семье». Кроме того, ей было любопытно, в идеале ей бы хотелось быть там и чтобы ее при этом не видели. Семья становится объектом зависимости, как пища при булимии. Она хочет сделать для себя что-то хорошее, хочет приобщиться к духовному семейному пирогу. Как в детстве: все выглядит хорошо, царит хорошее настроение. Или как это бывает с алкоголиками: один стакан ничего не решает, а потом наступает потеря контроля. «Идиотизм», — говорит она. «Нет, — говорю я, — это борьба за власть: на хорошей стороне работа и терапия, отец то хороший, то плохой, мать всегда плохая». После того как она выдержала своего рода экзамен (поучаствовала в семейном торжестве, умудрившись отстоять границы), она почувствовала острое желание быть частью этой семьи, тоску по этому.

26 ноября 2008

Она читала в библиотеке «Алису в Стране чудес». В первой же главе она наткнулась на большого белого кролика с карманными часами, за которым следует Алиса, она падает в нору, падает и падает, там какие-то предметы, за которые она хватается. Банка варенья (!), но пустая. Потом Алиса оказывается запертой в комнате без окон. Пузырек говорит ей: «Выпей меня!», — и тогда она становится крошечной. Потом пирог говорит ей: «Съешь меня!» Она делает это, но ничего не происходит (хотя она этого боится).

Вся сцена кажется сном и очевидно, что Натали — это Алиса.

Она провела «выходные красоты» с подругой (которая раньше тоже была анорексичкой). Массаж должен был расслабить, но у Натали начало страшно урчать в животе (хотя это и есть признак расслабления). Она переживала, что же о ней думает массажистка… (наверняка она на самом деле думала о весе Натали). Ей нужен кто-то сопровождающий, если она хочет «разумно питаться», мужчина или подруга, внушающая доверие. День рождения отца в воскресенье, когда ей было совсем нехорошо, больше не всплывает, никто из окружающих ничего не заметил. Она сказала, что сыграла Алису в Стране чудес, которая поставила пузырек на то же место, чтобы никто не заметил, что она была там. У нее сейчас каникулы, она встречается с друзьями, все могло бы быть нормально, но скоро день рождения матери. Мать точно снова спросит, не завернуть ли ей пирога. Хоть бы перед этим ей приснился сон. Сны вывели ее на верный путь: в самом начале терапии она бросалась в мать столовыми приборами во сне.