Реджина Томасауэр - Женщина, которая светится изнутри. Как найти свой источник женской силы и сексуальности [litres]

Своим ярким сиянием Сабатье вскружила голову Бодлеру и пробудила страсть в скульпторе. Когда женщина включена, она на пике силы. Она может остановить мужчину взглядом, малейшим жестом, одним своим присутствием. Куртизанка – это женщина, которая обрела внутренний огонь и связь со своим божественным началом. Включена ли она или нет – это видно по внешнему виду: когда женщина выключается, внутренний свет меркнет, и даже внешняя красота не заменит его. И наоборот: женщинам с совершенно обычной внешностью – какой обладали большинство куртизанок – внутренний огонь освещал путь, словно тысяча свечей.

Включение – как волшебство. Как магический эликсир, благодаря которому куртизанки становились чудесными существами. Чудо это заключалось не только в их облике, но и в умении вновь возвращать к жизни. Утонченная и изысканная, куртизанка была способна вновь пробудить жажду и радость жизни во всех, кто ее окружал. Каждая женщина обладает подобным потенциалом – возвращать смысл жизни самой себе и близким, когда она вновь обретает врожденную силу и свечение. Я знала, что хочу – нет, просто обязана – поделиться этим опытом и знаниями с женщинами, которые придут в «Школу женских искусств».

Куртизанки любили или, скорее, боготворили красоту. Им нужны были красивые дома, украшения, платья и ощущения. Подобно драгоценности в бархатной коробочке, эти женщины инстинктивно чувствовали, что красота преумножает силу.

Когда-то красота считалась священной. В теперешней культуре она рассматривается как пассивное достоинство – случайный результат хорошей генетики. Но не для куртизанок. Чаще всего они не отличались природной красотой, напротив, создавали ее сами, посредством кропотливого труда, упорства и мастерства.

Я решила, что тоже так смогу. Сама я никогда не считала себя красавицей, но с того момента решила изменить свою точку зрения. А чтобы еще больше укрепиться в решимости, я стала читать о женщинах, которые уже встали на этот путь. Начала наблюдать за иконами стиля, вроде Дианы Вриланд, которая не была классической красавицей, но обладала безупречной осанкой и великолепным чувством стиля. Когда она говорила, от нее невозможно было отвести глаз. Еще я наблюдала за великими актрисами кино 30-х и 40-х годов, поражаясь тому, как Мэй Уэст, будучи уже немолодой и не худенькой, смогла играть бок о бок со сногсшибательными актерами первого плана, причем все они были в нее безнадежно влюблены. Я подражала их неспешной походке, манере оглядывать самих себя в зеркало, довольных отражением. Тому, как они держали осанку или выбранную позу, будто бы ждали, что их заметят.

Я вдохновлялась тем, как итальянская куртизанка Нана медленно и тщательно прихорашивалась перед выходом в свет. Вместе с матерью они несколько месяцев работали над ее образом, втирая в кожу особые кремы, чтобы подчеркнуть изысканную белизну. Волосы были зачесаны поверх широкополой шляпы, чтобы высветлить их на солнце и одновременно защитить светлую кожу. Вслед за ней я начала каждый день принимать ванну, а не просто душ; втирать в тело лосьон, чтобы кожа была мягкой; завела привычку смотреться в зеркало и подмигивать самой себе – это помогало мне чувствовать себя более уверенной. Каждый день я читала вслух новое стихотворение, чтобы вдохновиться.

О да, я сделала выбор в пользу красоты – внутренней и внешней.

Если я всерьез вознамерилась создать этот культурно-провокационный образ, превратиться в Маму Джину и посвятить жизнь тому, чтобы научить женщин включаться, мне нужно приличное здание, где я смогу развивать свою школу и повышать уровень профессионализма. По счастливой случайности мы жили на первом этаже такого здания. Как раз в то время арендаторы с верхних этажей съезжали. Это было идеальное пространство для школы – трехкомнатная квартира, где было место и для новорожденной девочки, и для заведения. Пришлось платить втрое больше обычного, а ведь мы и так едва наскребали каждый месяц. Это было ужасно. Неправильно. Совершенно нелогично. Но я ведь была куртизанкой, а потому спросила себя: как бы она поступила на моем месте? Стала бы действовать практически, дождавшись, пока сможет позволить себе переезд? Да ни за что. Она ловила бы момент. Поэтому мы с Брюсом поскребли по сусекам, выгребли все до единой монетки, добавили пожертвования от близких друзей, щепотку надежды, толику молитвы – и внесли залог.

Изучая традиции древних культов богинь, я узнала, что в качестве святилищ часто использовались пещеры. На входе нередко изображали киску, а бывало, делали сам вход в виде нее. Я решила, что распишу вестибюль школы в виде гигантской вульвы. Моя подруга и ученица Мерил Ранцер вызвалась добровольно выполнить заказ. Светильник в верхней части был выполнен в виде клитора, а стены расписаны потрясающими розовыми, пурпурными, персиковыми и красными оттенками. Поверх краски мы нанесли слой прозрачных блесток, изображающих смазку. Все, кто входил и выходил из здания, получали возможность загадать желание внутри киски (разумеется, человечество знало с незапамятных времен: любое желание, загаданное внутри ее, сбудется).

Едва на стены школы нанесли последний мазок, как газета «Нью-Йорк Таймс» прислала репортера посмотреть, что творится в школе. После статьи школа стремительно понеслась вперед, словно скаковая лошадь на старте в Бельмонте. Мое фото напечатали на передовице раздела «Стиль», а затем посыпались десятки предложений о написании книги. Моя собственная история была живым доказательством: теории куртизанок работают!

Я знала где-то глубоко на клеточном уровне: эта школа станет огромной. И пусть тогда в классе было всего 12 женщин, я знала, что наступит день, и их будет сотни, если не тысячи. Я знала: нужно подготовить почву и декорации. Я заметила: все директрисы учебных заведений имеют между собой что-то общее – и это «что-то» был большой портрет ее самой в кабинете. Поэтому решила, что мой портрет станет необходимым шагом к реализации образа директора академии куртизанок.

Одна из моих клиенток, Каролин, была известной портретисткой, мы договорились о бартере: я проведу для нее интенсивный курс, а взамен она напишет мой портрет, который я повешу над камином.

Лишь накануне того дня, когда я должна была позировать, я задумалась, что же надену. Гора мамских джинсов и маек для кормления повергла меня в панику. Я позвонила лучшей подруге Марси, которая тут же поняла намек и объявила: «Мы едем в Bergdorf!» А надо сказать, что в то время я была в некотором роде хиппи, хотя и претендовала на роль директрисы академии куртизанок. Но я никогда прежде не слышала о Bergdorf Goodman и не знала, что это был один из самых дорогих бутиков Нью-Йорка. На другое утро Марси ввела меня в его роскошные залы. Никогда в жизни я не видела ничего прекраснее этой шкатулки с драгоценностями. Каждый предмет был идеально подобран и идеально представлен на витрине. Само здание было великолепно – мрамор и хрустальные люстры. Атмосфера в точности такая, какую я искала в церкви, – внушавшая священный трепет и благоговение. Если бы за вход нужно было платить, я бы с радостью это сделала. Марси отыскала консультанта, которая немедленно отвела меня в примерочную и стала приносить вещи для примерки. Марси отмахнулась от штанов и блузок, попросив принести вечерние платья. Тогда консультант снова исчезла и вернулась с платьем Mary McFadden – прекраснее я в жизни не видела. Лиф был выполнен из золота, перьев и пены, клюквы и серебра, с глубоким вырезом. Нижняя часть была отделана шелком Fortuny, в изысканном сочетании с перьями и морской пеной зеленого цвета. Алхимия пришла в действие в тот момент, когда я застегнула молнию. Поглядев в зеркало, я вдруг отчетливо увидела Маму Джину. Я была ей и видела творение рук своих: я сама была этим творением.