Реджина Томасауэр - Женщина, которая светится изнутри. Как найти свой источник женской силы и сексуальности [litres]

Обратный путь очень прост: нужно скорее катапультироваться в эпицентр разлома.

А потом научиться ценить и чтить силу собственного сияния даже среди боли.

Сиять в самом центре разлома. Сиять, даже когда ни одна свеча не в силах рассеять тьму и свет в конце тоннеля не виден. Сиять, словно от этого зависит жизнь. Без возврата к сиянию вам ни за что не удастся задействовать целительную и восстанавливающую силу разлома. Вместе эти два ингредиента образуют волшебный эликсир, делающий женщину живой легендой.

Теперь я понимаю, что тогда мне необходимо было пройти через этот сокрушительный разлом. Иначе я так и осталась бы маленькой девочкой, ждущей, что за ней приедет принц на белом коне и спасет ее. Всю свою жизнь я ждала спасителя. С тех самых пор, как в детстве меня бил брат, я мечтала, что в жизни появится мужчина, который полюбит меня так сильно, что я забуду обо всей этой боли и страданиях. Мужчина, который наконец-то окружит меня заботой.

Когда же я наконец осуществила мечту, а потом все потеряла, то погрузилась в беспросветное отчаяние. Оно жило во мне с самого детства, но теперь я не могла себе позволить вновь оказаться в его власти. Да, я тяжело переживала потерю Тиитуса. Но к этому горю примешивалось и отчаяние маленькой девочки, которую некому было защитить, которую не спасли от жестокости, которую просто некому было спасти.

О да, это был самый настоящий, полномасштабный разлом, изготовленный Верховной Киской на Небесах по моему индивидуальному заказу. Тщательно спланированный в течение долгих лет. Да что я говорю – в течение всей жизни.

Во время разлома та часть женщины, что она уже переросла, отмирает и отваливается. Аспекты нашей натуры, в которых мы чувствуем себя беспомощными, обновляются; нам словно бы нужна помощь извне, а получив ее, мы волей-неволей находим точку опоры и источник силы. Это необходимо для роста.

Лично мне разлом был нужен, чтобы превратить ШЖИ в успешную и эффективную компанию, которой она является сейчас. Тогда я и не подозревала, что справлюсь в одиночку. Если бы Тиитус остался жив, я бы, наверное, никогда этого не сделала. Будь он жив, я бы, скорее всего, оставила работу и ездила бы с ним по миру, сопровождая на экономических конференциях. Он хотел поехать в Берлин, Финляндию, Арт-Базель. Мне нравилось заботиться о нем и следить, чтобы он ни в чем не нуждался. В дни, предшествовавшие несчастью, которое произошло с Никласом, я проводила собеседования с шеф-поварами, представляя, как потечет наша жизнь, где званые ужины будут сменяться поездками и прочими развлечениями и где мы будем питаться вкусной и здоровой пищей. Если бы Тиитус был жив, я никогда не стала бы успешной бизнес-леди и не реализовала бы в полной мере творческий потенциал. В моем случае нужда стала двигателем прогресса.

Нужно было, чтобы наша совместная жизнь взлетела на воздух, чтобы взлетела я сама.

А заодно узнала, что способность к прогрессу и перерождению даны женщине от природы. Все мы переживаем взлеты и падения, создавая новые и более совершенные версии самих себя, растем и меняемся, проходя через естественные жизненные циклы и испытывая самые разные ощущения. Как Аматерасу и Деметра, можем сбиться с пути, пройдя через бесчисленные переломные моменты и превратности судьбы. Когда Аматерасу подверглась насилию со стороны собственного брата и спряталась ото всех в пещере, то погрузилась на самое дно опустошения. Лишь благодаря сестринской связи Ама-но-Узуме и ее киске она смогла выбраться из этой бездны отчаяния и закружиться в обнаженном танце жизни. Он позволил Аматерасу прочувствовать все эмоции сполна. Лишь тогда смогла она признать, что женщина от природы является источником жизни и перерождения. Точно так же и Деметра с потерей дочери утратила часть себя. Баубо напомнила о том, какой силой обладает ее киска, и тогда она смогла не только прийти в себя и оживить землю, но и ускорить спасение дочери от Аида.

Заметьте, в обеих историях богинь спасли от страданий не сочувствие, эмпатия или сострадание, но чистая и незамутненная сила включения. Именно их собственное опустошение и сияние, забрезжившее в конце тоннеля, помогли им вернуться к нормальной жизни.

После столь сокрушительного падения мне пришлось заново переписывать огромную часть программы «Школы женских искусств». До смерти Тиитуса я и понятия не имела, как расчистить – или исследовать – место для опустошительных потерь, которые переживают женщины. Я недооценила важность, необходимость погружения в глубины отчаяния. Я выслушала немало критики от давних учениц, что изменила программу, чтобы отдать дань почтения не только светлой, но и темной стороне женской сути. Но те преобразования теперь идеально отвечают базовым потребностям и желаниям женской души.

Тиитусу не суждено было стать счастливым концом моей истории. Вместо этого он стал последней каплей, переполнившей чашу, подарил мне не только любовь; ее потеря тоже стала для меня даром. Ибо именно она способствовала разрушению прежней личности, которое иначе было бы невозможно.

Разработав концепцию школы и воплотив ее в жизнь, а вместе с ней и целое сообщество женщин, пришедших в ее стены, я наконец создала сосуд, который смог вместить всю поднимающуюся и переполнявшую меня с самого детства боль. Внутри мое оглушающее, словно взрывная волна, неутолимое горе больше не казалось безумием. Ведь патриархальная культура, в которой мы живем, не приветствует горе (а также гнев, тоску, ревность, тревогу – и прочее, и прочее…) Только плоские, ванильные эмоции – счастье, готовность уступить и поддержать. Все, что сильнее, нужно держать при себе, главное – вовремя отмечаться на работе, обеспечивать производительность и доводить начатое до конца.

После моей трагедии я поняла: горе – священно. У него – свой внутренний интеллект и всегда идеальная пунктуальность, сколько бы оно ни длилось – день или год. Мое горе не было мне врагом. Оно стало моим учителем: посвятило меня в высшую истину.

До Тиитуса я держала все в себе и выстроила такую идеальную защиту, что сама была не в состоянии испытывать нужные эмоции. Я отмахивалась от них. В душе все еще была непосвященной девочкой, чьи эмоции коренным образом отличались от эмоций зрелой женщины. Когда сердце у девочки разбито, ей негде и не у кого искать помощи и все ресурсы исчерпаны. Она нуждается в чьих-то утешительных объятиях. Когда же зрелая женщина переживает перелом, она знает, что лекарство следует искать в собственном теле. Она может испытывать полное опустошение, но при этом знает, как вырвать собственное сияние из когтей смерти. Никто и ничто не сможет лишить ее этой силы.