Дэмион Сирлз - Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Чтобы упорядочить проведение тестов и подсчет результатов, Молли Харроуэр представила групповую роршаховскую технику, где изображения демонстрировались в виде слайд-шоу в полутемной комнате, а испытуемые должны были сами записывать свои ответы. Двадцати минут хватало, чтобы протестировать аудиторию, состоявшую более чем из двухсот человек. Но создать такие слайды было почти так же трудно, как Роршаху в свое время – опубликовать чернильные пятна, особенно учитывая «большие трудности, сопутствовавшие производству качественной пленки в годы войны». Однако фотограф, который смог это сделать, в конце концов был найден.

Но даже при таких преимуществах на пути массового использования теста Роршаха встали два серьезных препятствия. Хотя проводить тест мог и менее квалифицированный персонал, обрабатывать и интерпретировать протоколы должны были специально обученные эксперты. Что было хуже всего, результаты в любом случае не могли быть сведены к простому числу для бюрократов, перфокарт или компьютерных таблиц. Поэтому Харроуэр пошла еще дальше, «уходя настолько далеко от сути того, что предполагал Роршах», что, по ее собственному признанию, изобрела «совершенно новую процедуру», которую назвала «Тестом множественного выбора (для использования с карточками или слайдами Роршаха)».

В списке из десяти ответов на каждую карточку испытуемым сказали поставить галочку напротив варианта, «который вы считаете наилучшим описанием кляксы», и еще одну напротив их второго варианта (необязательно). Для карточки I (см. введение), например, был предложен следующий список ответов:

□ Армейская или флотская эмблема

□ Болотная грязь

□ Летучая мышь

□ Совсем ничего

□ Два человека

□ Тазобедренные кости

□ Рентгеновский снимок

□ Клешни краба

□ Грязное месиво

□ Часть моего тела

Иное:__________________________________

Хорошие ответы отделялись от плохих при помощи сверхсекретного ключа, который описан в опубликованной во время войны статье Харроуэр языком, вполне подходящим для шпионского триллера: «Поскольку чрезвычайно важно, чтобы этот простой ключ не попал в чужие руки, он здесь не публикуется. Однако копия ключа будет незамедлительно отправлена по первому требованию психологов и психиатров, работающих в вооруженных силах». Люди, давшие не больше трех плохих ответов, проходили тест, давшие четыре или больше – забраковывались.

Если вы думаете, что это звучит подозрительно, то вы не одиноки. «Групповой тест по модели Роршаха армейское руководство встретило с поднятыми бровями, – рассказала позднее Харроуэр, – но введение теста множественного выбора встретили еще более прохладно». Однако необходимость быстро осматривать миллионы людей требовала новых подходов. «В последнем анализе», как она изначально указывала, программа медицинских осмотров «не заинтересована в том, чтобы знать подробности, из-за которых человек считается непригодным, главное – чтобы его удалось обнаружить», и «еще меньше заинтересована в чрезвычайно чувствительном инструменте, обращаться с которым смогли бы лишь немногие. Армии был нужен инструмент более простой, использовать который мог кто угодно и где угодно».

Тест Харроуэр до определенной степени казался работоспособным. Результаты, полученные от 329 «отсеянных здоровых людей», 225 заключенных, 30 студентов, консультировавшихся с психиатром колледжа («некоторые из них имели довольно серьезные диагнозы, состояние других существенно улучшилось после психотерапии»), и 143 граждан с подтвержденными психическими расстройствами, четко классифицировали группы по-разному. Представители последних двух групп чаще проваливали тест, в то время как у 55 % успешно прошедших его взрослых вообще не было плохих ответов, а единственный, кто дал их больше четырех, оказался больным, госпитализированным из-за маниакальной депрессии. Вскоре Харроуэр внесла некоторые базовые корректировки, например отметила, что медсестры и врачи дают больше анатомических ответов, которые у людей других профессий были бы засчитаны как плохие. Она обнаружила, что обученный эксперт по тексту Роршаха, глядя на полученные результаты, может принимать более справедливые решения, особенно в пограничных случаях, где было три или четыре плохих ответа. Но даже «строгое соблюдение чисто количественных условий» давало реальные результаты. Она утверждала, что ее быстрый и сырой тест имеет «неоспоримые преимущества – но не перед классическим Роршахом, а как самостоятельная процедура».

Тест множественного выбора встретил позитивный прием в мире образования и бизнеса, но несколько исследований нашли его слишком ненадежным для применения на военных медосмотрах, и он так никогда и не был принят для массового использования военным ведомством. Тем не менее, будучи преобразованным в 1939 году как универсальный проекционный метод выявления тонкостей личностной организации, тест Роршаха вновь адаптировали как тест дающий быстрый результат по системе «да/нет». В то время как сам тест Роршаха «оставался методом, требующим участия своих собственных специалистов», писала Харроуэр, она превратила чернильные пятна в «психологический тест в обычном понимании этого слова». Это было то, в чем нуждалась армия, и то, чего хотели американцы.

В одном лишь только 1944 году двадцать миллионов американцев прошли через шестьдесят миллионов стандартизированных тестов – образовательных и профессиональных, а также психологических. В 1940 году в ежегоднике, посвященном измерению умственных способностей (англ. The Mental Measurements Yearbook), были прорецензированы 325 различных тестов и упомянуты еще 200. Большинство из них использовались лишь несколькими психологами, и только один стал известен как «король тестов» по причинам, в большей степени связанным с трансформацией американской психологии, нежели с чернильными пятнами.

Вторая мировая война стала поворотным моментом в истории исследования проблем психического здоровья в Америке. До войны психиатры работали только в клиниках для душевнобольных, а психологи, которые тогда еще являлись людьми мира академической науки, а не терапевтами для повседневной жизни, часто были ограничены пределами университетских лабораторий. Немногочисленные в ту пору клинические психологи склонны были фокусироваться на детях и образовании. Фрейдистские идеи в Соединенных Штатах были «узурпированы» сообществом психиатров до такой степени, что психоанализ рассматривался исключительно как метод лечения психических расстройств, а не как инструмент для научных исследований или самопознания.

Большинство американцев никогда не лечились от психических заболеваний и не знали, что это такое. Даже если какие-то энтузиасты от психоанализа и перебирались из специализированных больниц в какой-нибудь из крупных городов, чтобы открыть там частную практику или работать в детской поликлинике, для общества в целом психиатрия продолжала оставаться чем-то маргинальным. Психиатры лечили своих пациентов, психологи грызли гранит науки, а большинству людей в случае возникновения проблем оставалось надеяться лишь на посильную помощь со стороны членов своей общины.