Карл Юнг - Нераскрытая самость

Пока этого не случится, человек будет напоминать отшельника, который знает про себя, что с точки зрения сравнительной анатомии он близок к антропоидам, но в то же время чувствует, что сильно отличается от них с точки зрения психики. Именно в этом состоит его важнейшая характеристика: он не в силах познать самого себя и сам для себя остается загадкой. Незначительные различия в степени самопознания у представителей его собственного вида не имеют большого значения в сравнении с теми возможностями, которые открылись бы при встрече с существом сходного строения, но иного происхождения. Наша психика, ответственная за все изменения на этой планете, произведенные рукой человека в ходе истории, остается неразрешимой загадкой и непостижимым чудом, объектом вечного недоумения, как, впрочем, и все остальные секреты Природы. В отношении последних у нас еще есть надежда совершить важные открытия и найти ответы на самые сложные вопросы. Что же касается психики и психологии, то здесь наблюдается странная робость. Психология не только является самой юной из эмпирических наук, но и испытывает большие трудности с тем, как подступиться к самому объекту своих исследований.

Чтобы избавить наши представления о мире от предрассудков геоцентризма, понадобился Коперник; чтобы освободить психологию – сперва от чар мифологических идей, а затем от убеждения, будто психика представляет собой простой эпифеномен биохимических процессов в мозге и в то же время носит сугубо личный характер, – потребовались напряженные усилия, во многом революционного характера. Связь с мозгом сама по себе не доказывает, что психика есть эпифеномен, вторичная функция, каузально связанная с биохимическими процессами в физическом субстрате. Тем не менее, мы прекрасно знаем, насколько сильно психическая функция подвержена влиянию процессов, протекающих в мозге; этот факт настолько впечатляет, что вывод о вторичности природы психики кажется почти неизбежным. Феномены парапсихологии, однако, призывают нас к осторожности, ибо указывают на релятивизацию пространства и времени психическими факторами, что ставит под сомнение наше наивное и чересчур поспешное их объяснение сквозь призму психофизического параллелизма. Люди, разделяющие подобные взгляды, отрицают открытия парапсихологии – либо по философским соображениям, либо из интеллектуальной лени. Подобное поведение едва ли можно считать научно ответственным подходом, хотя это весьма удобный и популярный выход из интеллектуального тупика. Чтобы оценить психическое явление, мы обязаны принять во внимание все другие сопутствующие ему явления. Это означает, что мы должны отказаться от практики всякой психологии, не признающей существование бессознательного, или парапсихологии.

Строение и физиология мозга не дают никакого объяснения психическому процессу. Специфическая природа психики не может быть сведена ни к чему другому. Как и физиология, она представляет собой относительно замкнутое поле опыта, которому надлежит приписать совершенно особое значение, ибо оно включает в себя одно из двух неотъемлемых условий бытия как такового, а именно феномен сознания. В сущности, без сознания не было бы мира: мир существует для нас лишь в той степени, в какой его осознанно отражает психика. Сознание – непременное условие бытия . Таким образом, психика наделена значением космического принципа, который и философски и фактически ставит ее в равное положение с принципом бытия физического. Носителем сознания является индивид, который не вырабатывает психику по своей воле, но, напротив, определяется ею и подпитывается постепенным пробуждением сознания в период своего детства. Следовательно, если психика имеет первостепенное эмпирическое значение, не менее важен и индивид – ее единственное непосредственное проявление.

Данный факт следует подчеркнуть по двум причинам. Во-первых, индивидуальная психика, именно в силу своей индивидуальности, представляет собой исключение из статистического правила, а потому, подвергаясь нивелирующему влиянию статистической оценки, лишается одной из своих основных характеристик. Во-вторых, Церкви признают ее значение лишь в той мере, в какой она признает их догмы, то есть когда она подчинена некоему коллективному убеждению. В обоих случаях стремление к индивидуальности рассматривается как эгоистическое упрямство. Наука расценивает его как субъективизм, а Церковь осуждает как ересь и духовную гордыню. Что касается последнего обвинения, не следует забывать, что, в отличие от других религий, христианство демонстрирует нам символ, содержанием которого является индивидуальный образ жизни человека, Иисуса Христа. Более того, оно даже рассматривает этот процесс индивидуации как воплощение и откровение самого Бога. Таким образом, развитие самости приобретает значение, которое до сих пор едва ли осознано в полной мере, ибо излишнее внимание к внешнему блокирует путь к непосредственному внутреннему опыту. Если бы автономию индивида тайно не жаждали столько людей, она едва ли смогла бы пережить коллективное подавление, будь то морально или духовно.

Хотя все эти препятствия затрудняют правильное восприятие человеческой психики, они мало что значат в сравнении с другим примечательным фактом, о котором необходимо упомянуть. Как хорошо известно большинству психиатров, девальвация психики и другие виды сопротивления психологическому просвещению в значительной степени основаны на страхе – паническом страхе перед открытиями, которые могут быть совершены в области бессознательного. Эти страхи свойственны не только людям, которых пугает картина бессознательного, обрисованная Фрейдом; они мучили самого основателя психоанализа, который однажды признался мне, что его сексуальную теорию необходимо превратить в догму, ибо она – единственная защита разума от «черного потока оккультизма». Тем самым Фрейд выразил уверенность в том, что бессознательное таит в себе материал, допускающий «оккультные» толкования. Так оно и есть. Эти «архаические черты», или архетипические формы, основанные на инстинктах и дающие им выражение, обладают нуминозным качеством, которое иногда вызывает страх. Они неистребимы, ибо представляют собой подлинный фундамент психики. Они не поддаются интеллектуальному познанию; стоит уничтожить одно их проявление, как они появляются снова, но уже в измененной форме. Именно этот страх перед бессознательной психикой не только затрудняет самопознание, но и является самым серьезным препятствием на пути к более глубинному пониманию и знанию психологии. Зачастую страх настолько велик, что мы не смеем признаться в нем даже самим себе. Посему к данному вопросу каждый религиозный человек должен подходить со всей возможной серьезностью; в итоге он может получить просветляющий ответ.