Джесс Хилл - Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

Рабочая группа Хай-Пойнта сформулировала шесть основных задач:

1. Защитить самых уязвимых жертв от наиболее опасных абьюзеров.

2. Снять с жертв необходимость самим противостоять абьюзеру и жаловаться на него. Теперь инициатива в преследовании переходит к властям и полиции.

3. Сконцентрировать усилия на сдерживании наиболее опасных насильников, предъявить им ультиматум с требованием следовать общественным нормам. Вести работу с агрессорами и при необходимости обеспечить им поддержку для исправления.

4. Бороться с «опытом безнаказанности», сложившимся у абьюзеров. Невнятный ответ правоохранительной системы в прошлом дает им основания думать, что никаких последствий не будет. Необходимо разубедить их в этом.

5. Использовать для преследования домашнего тирана другие эпизоды его криминальной истории, если нет возможности наказать его за то, что он творит в семье.

6. Всячески стараться уберечь жертв от дополнительных рисков. [23]

Чтобы достичь этих целей, социальные службы и полиция должны были покинуть свои обособленные «ниши» и начать сотрудничать друг с другом. Результат был потрясающим, по мнению Сюзан Скрупски, предпринимательницы и кинодокументалиста, лично наблюдавшей за развитием событий: «Особую роль тут сыграл Департамент полиции Хай-Пойнта. Шеф Самнер действовал просто героически, преодолевая серьезные трудности. Так непросто было собрать всех участников, прийти к каким-то согласованным эффективным решениям». В этом секрет успеха Хай-Пойнта: межведомственная кооперация полиции, следственных органов, всех ответственных за исполнение наказаний и условно-досрочное освобождение, а также совместные действия правозащитников, семейных и социальных служб, общественности. Все эти люди входили в координационную группу, встречавшуюся раз в неделю. При этом они ежедневно поддерживали связь друг с другом, регулируя каждый конкретный случай, обсуждая новости, корректируя механизмы работы системы. «Сложно подсчитать все наши достижения, потому что было множество проблем, которые мы обнаружили и исправили по ходу дела, – говорит Марти Самнер. – Когда регулярно собираешь за одним столом нужных людей, очень многого можно добиться». По словам Шей Харгер, очень важно помнить об изменении общественной среды, которая преображается очень небыстро. Однако сам факт, что домашнее насилие получает огласку, что его виновники всем видны и неизбежно пожинают плоды своих действий – все это само по себе уже колоссальный культурный сдвиг. «На мой взгляд, психологические и культурные изменения в том и состоят, чтобы призвать домашних тиранов в городской совет и сказать им в лицо: “То, что вы делаете, – недопустимо. Женщина, возможно, слишком любит вас или боится вас, а потому не может дать отпор. Но мы можем. Она может считать себя слишком слабой, чтобы противостоять вам. Но мы сильны. Теперь это не просто вопрос ваших с ней отношений. Теперь это вопрос ваших отношений с нами”. Такой ультиматум заставляет задуматься!» – восклицает Харгер.

В 2017 году проводилась оценка результатов программы Хай-Пойнта. Результаты поражали воображение: количество арестов мужчин, совершивших насилие в отношении партнерши, сократилось на 20 %, на столько же уменьшилось число жертв, получивших травмы в ходе семейных инцидентов. За шесть лет с начала внедрения стратегии, с 2002 по 2008 год, произошло 18 домашних убийств, то есть в среднем по три в год. А с 2008 по 2017 год произошло всего 9 таких убийств, так что средний ежегодный показатель составил меньше единицы. Из каждых девяти насильников, получивших общественное предупреждение и взятых на контроль, восемь более не попадали в поле зрения полиции ни по какому поводу. Это доказывает: попытки достучаться лично до потенциального преступника помогают предотвращать будущие убийства. Как сказал капитан полиции Хай-Пойнта Тимоти Элленбергер: «Мы очень рады, что можем проводить эффективную профилактику преступлений, действуя на опережение». Более 2300 домашних тиранов попали под полицейский надзор. И, о чудо, только на 16 % из них после этого поступили повторные жалобы (там, где работа с агрессорами ведется традиционными методами, уровень рецидивов составляет 45 %–64 % [24]). «Столь небольшое количество повторных эпизодов доказывает: наши былые представления, будто насилие в отношении интимного партнера невозможно предотвратить и будто на насильников не действуют меры устрашения, на поверку оказались мифами», – утверждает капитан Элленбергер. Модель, по которой действовала полиция Хай-Пойнта, уже тиражируется в других уголках США. В Спартанберге, штат Южная Каролина (этот город в три раза крупнее Хай-Пойнта), в одном только 2015 году произошло 14 домашних убийств. В 2017-м там взяли на вооружение программу соседнего штата по работе с абьюзом и адаптировали ее к местным условиям. Через год количество убийств в семьях сократилось до трех. Там, где применялось направленное устрашение, везде происходило снижение этого показателя. Поэтому чиновники официального федерального ведомства, отвечающего за борьбу с насилием против женщин (US Office on Violence Against Women), начали финансировать запуск метода, опробованного в Хай-Пойнте, еще в трех городах Соединенных Штатов. [25]

На мужей-тиранов не действует публичное порицание? Семейные убийства спонтанны, поэтому их невозможно предотвратить? Устаревшие мифы, опровергнутые практикой…

Будет ли та же модель эффективной в Австралии? Дон Уэзерберн, сотрудник Бюро криминальной статистики в Новом Южном Уэльсе, работает с данными по преступности. В телефонной беседе я рассказала ему об опыте городка из Северной Каролины. Даже на расстоянии было понятно, что он слушал очень внимательно и ловил каждое слово. «Примерно то же самое пытаются делать сейчас полицейские Нового Южного Уэльса. Посмотрите на городок Бурк, – сказал он. – Впервые за много лет домашнее насилие там пошло на убыль. Это неслыханно! Политика кнута и пряника эффективна. Если сделать абьюз очень рискованным и невыгодным, а также предложить какое-то вознаграждение за воздержание от рукоприкладства, результат будет лучше, чем тот, какой дают одни лишь палочные меры».

В небольшом населенном пункте Бурк, расположенном на берегу реки Дарлинг на окраине Аутбэка, живет 2600 человек. Летом здесь так жарко, что плавится асфальт. Потом начинаются дожди и сухая, бесплодная пустыня покрывается зеленью и ковром полевых цветов. Но поселок неблагополучен. В 2013 году в газете The Sydney Morning Herald вышла статья под заголовком «Стоп-лист Брука: здесь опаснее, чем в любой другой точке мира». [26] Наверное, это преувеличение, но за ним стоят реальные факты. В Бруке до недавнего времени был самый высокий уровень преступности во всем Новом Южном Уэльсе. В городке процветало домашнее насилие, часто случались разбойные нападения, квартирные кражи со взломом, автомобильные кражи. В статье приводилась статистика в процентах на душу населения. Согласно этим цифрам, в относительном выражении криминала тут больше, чем в любом другом мегаполисе на планете. Социальные проблемы, с которыми сталкиваются жители Бурка, не уникальны и встречаются и в других местах. И все же у этого поселка есть своя специфика. Треть его обитателей – аборигены, представители более чем двадцати разных языковых групп. В давние времена выживших после Пограничных войн выходцев из нескольких десятков разных племен заставили жить при миссиях, которые находились под безраздельной властью Совета по защите аборигенов. В 1966-м эти резервации закрыли, и многие их бывшие обитатели переселились в Бурк, сформировав новые кланы и разделившись по языковому признаку. Как сказал один из местных жителей, несколько поколений воспитывались под девизом «Держись подальше от любого чужака». [27] Старейшина Алистер Фергюсон на себе прочувствовал, к каким последствиям приводит такое воспитание и какое «тяжелое наследство» оно порождает. Фергюсон вырос в Бурке и видел страшную разобщенность людей. В семьях царило жестокое насилие, служба опеки изымала детей, множество взрослых, да и несовершеннолетних попадали за решетку. Разорвать порочный круг было невозможно. Как показало одно из исследований, дети из Бурка часто проводили ночи на улицах, потому что там было безопаснее, чем дома. Но улица не учила их ничему хорошему, они тоже становились преступниками. Один из социальных работников описывал это так: «Часто спрашивают, почему полиция не забирает малолеток с улицы. Но если бы вы знали, в каких лачугах этим несчастным маленьким заморышам приходится обычно спать, вы бы не ставили так вопрос». [28] Стремление поскорее сбежать из семьи, где царит хаос и насилие, заставляет совсем юных девушек вступать в союз со взрослыми мужчинами. Но это порождает зависимость и принуждение. «Юные создания с ранних лет оказываются в плену этих связей… Если молодая подруга вдруг заявит партнеру, что хочет разорвать отношения с ним, он ее просто не отпустит, – рассказывал мне еще один соцработник. – Эти девушки рано рожают детей, и проблем становится еще больше. У них создается ощущение безысходности». При этом государственное финансирование социальных программ в Бурке было вполне достаточным. Фергюсон стал свидетелем того, как миллионы долларов вливаются в систему социальной поддержки. Однако масштабные инвестиции никак не влияли на уровень преступности. Были созданы десятки социальных служб, но каждая работала изолированно и редко кооперировалась с коллегами. Напротив, они даже конкурировали «за клиентуру».