Джесс Хилл - Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

Когда Фили посмотрел список тех убийц, чья жестокость была известна полиции еще до трагедий, он решил, что, возможно, действительно стоит применить к ним общественный прессинг. И сделал смелый шаг – выступил с заявлением, что намерен ощутимо снизить количество домашних убийств в городе. Также он сказал, что ждет сокращения количества рецидивов насилия. Число повторных обращений от пострадавших, по его словам, должно уменьшиться. Впрочем, если статистика по этим категориям пойдет вниз, это само по себе не будет означать, что общее количество вызовов уменьшится. По словам Фили, возможно, некоторые жертвы, ранее не обращавшиеся к правоохранителям, посмотрев на все принятые ими меры, решатся это сделать.

Метод «направленного устрашения» предполагает, что силовики, образно говоря, объявляют преступнику-рецидивисту вендетту. Как ни странно, на многих в мире криминала это производит впечатление.

Программу запустили не сразу. Два года ушло на то, чтобы рабочая группа, состоящая из полицейских, представителей следствия, социологов, правозащитников, общественных активистов, договорилась о том, как именно будут реализовываться новые инициативы. Глубоко изучив данные о насильниках, эксперты разделили их на четыре категории (в рассматриваемую группу включили, кроме прочих, наиболее жестоких домашних агрессоров, не имеющих криминального бэкграунда). Для каждой группы были разработаны свои подходы. В так называемый «A-лист» вошли самые отчаянные абьюзеры города. По их делам необходимо было немедленно начинать следственные действия. Решили, что не обязательно привлекать их по статье о домашнем насилии. Если жертва сомневается, стоит ли свидетельствовать против своей половины в суде, полиция будет искать какие-то другие поводы для преследования. «Однажды мы работали с мужчиной, который два раза проходил по делам о кражах, но они забуксовали в суде, – рассказал мне Самнер. – Мы мобилизовали обвинителей, чтобы те продвинули рассмотрение этих дел вне очереди. Вскоре виновнику было назначено заключение сроком на 150 дней по обоим случаям. Мы сказали этому человеку: обычно мало кому назначают реальный срок по таким обвинениям, как у тебя, но ты получил по максимуму, потому что был замечен в рукоприкладстве. Так постепенно люди начали понимать, что им не будет пощады».

В список под названием «В-лист» внесли тех, на кого поступали жалобы в полицию, но при этом не было совершено ничего такого, за что виновника можно было бы взять под стражу. К фигурантам этого списка домой являлся офицер и вручал письмо о том, что теперь они находятся на особом контроле у полиции. Их имена вносили в базу, и, если они как-то преступали закон, судья сразу видел, что им надо назначать более суровые штрафы или другое наказание. Если такого человека все же арестовывали, он перемещался в «С-лист». Эти насильники содержались в изоляторе или дома, к ним являлся следователь и объяснял, какие последствия их ждут. Склонным к жестокому обращению с женщинами и детьми выносили приговоры по другим обвинениям по верхней границе возможного, а при выходе под залог или на испытательный срок назначали больше ограничений. Виновники насилия должны были понять, что их быстро призовут к ответственности и наказание неизбежно. Все это помогает им пересмотреть свое поведение и сделать «разумный выбор», прекратив притеснение близких. Пострадавшие также получали поддержку – с ними беседовали полицейские и соцработник, составлявший для них индивидуальный «план безопасности».

Упорно повторяющееся насилие могло привести к тому, что убежденного «рецидивиста» перемещали из «C-листа» в «В-лист». Те, кто попадал в этот список, должны были явиться на суд общественности в зал городских собраний, как самые первые двенадцать насильников в феврале 2012 года. Считается, что их жертвы подвергаются особому риску. С ними проводились консультации, перед тем как предъявить абьюзеру серьезный общественный ультиматум.

Полиция также опрашивала соседей и друзей, пытаясь найти среди них наиболее надежных и близко живущих, кто сможет присматривать за проблемной парой и даст знать властям, если ситуация обострится. Каждый из тех самых двенадцати, побывавших на общественных слушаниях в Хай-Пойнте в 2012-м, получил на руки письмо-предупреждение, в котором, в частности, объявлялось, какое наказание они получат после следующего эпизода рукоприкладства. Впоследствии полицейские поинтересовались у их жен и подруг, с какими чувствами их мужчины вернулись со столь неприятного мероприятия. Самнер говорит, что все женщины рассказывали примерно одно и то же: «Ох, он пришел озадаченный, ему все это явно не понравилось». Для пострадавших было очень важно, что им не пришлось самим организовывать «общественное порицание». Инициатива исходила от властей города.

Замеченных в домашнем насилии преследовали максимально сурово, – хотя и в рамках закона, – за любой проступок, даже за нарушение правил дорожного движения.

Часто приходится слышать, что все эти «вызовы на ковер» превращаются в некрасивое «публичное осуждение», то есть шейминг. Однако Дэвид Кеннеди считает, что механизм действует ровно наоборот. «Публичные переговоры демонстрируют, что окружающие относятся к насильникам как к разумным и ответственным взрослым людям», – настаивает автор метода. [22]

Обычно домашние тираны меньше всего ожидают жесткого ответа от системы правосудия. Впоследствии при оценке результатов проведенного в Хай-Пойнте эксперимента аналитики отметят, что вялая реакция правоохранителей ранее заставляла агрессоров думать, что им все нипочем. Это также парализовало жертв, которые считали, что нет никакого смысла просить помощи. Снова и снова убеждаясь в своей правоте, насильники продолжали действовать безнаказанно. Как сказал один офицер полиции из Хай-Пойнта: «Иногда видишь человека, в отношении которого выписано уже восемь или девять ордеров, и думаешь, как вообще такое может быть в нашей судебной системе? На него столько раз пожаловались разные (даже не одна!) пострадавшие, и он все еще на свободе?!»

Когда городская рабочая группа трудилась над созданием стратегии, она просчитывала разные варианты развития событий, в том числе два довольно жутких. Первый – суровые меры выведут насильников из себя и те отыграются на жертвах. Второй сценарий Кеннеди условно описал так: «Женщину просто будут запирать в подвале, приковывая наручниками к батарее. Она больше не будет жаловаться, а мы решим, что достигли больших успехов и проблемы больше нет». Однако юрист Шей Харгер, ключевая фигура в инициативной группе, не боялась, что новые жесткие меры усугубят положение пострадавших. «Ситуация и так ужасна, – сказала она мне. – До этого нам вообще никак не удавалось предотвратить летальный исход во многих случаях домашнего насилия». Я спросила, не беспокоит ли ее то, что жертв попросту запугают и они вообще перестанут звонить в полицию? «Нет, – ответила Харгер и продолжила с неподражаемым южнокаролинским акцентом: – Потерпевшие и так почти не обращаются к правоохранителям по целому ряду причин. Мужчина, находящийся рядом с ними, опасен и действует бесконтрольно. А мы предлагаем постоянный надзор за ним, это уже что-то… Все общество заявляет, что не будет более терпеть его агрессивные выходки». Раньше, по свидетельству Харгер, она вместе с пострадавшими женщинами пыталась разработать индивидуальные планы безопасности, толком не представляя при этом, как система будет осуществлять надзор за абьюзером. А сейчас власти хотя бы обещают реагировать последовательно и бескомпромиссно.