Герман Роршах - Чернильные пятна. Как распознать преступника

Более серьезные опасения связаны с тем, что испытуемыми могут манипулировать. Испытуемые относятся к эксперименту как к самой безобидной проверке умения фантазировать, но то, что в действительности обнаруживается в эксперименте, дает гораздо больше. Для того чтобы ознакомить испытуемых с истинной природой экспериментального метода, необходимо было бы прочитать им довольно длинную лекцию; но тогда экспериментатор изменил бы привычную для испытуемого установку, заведомо искажая результаты. Разумеется, что получаемые результаты каждый испытуемый должен постараться осмыслить сам. Если бы только результаты нашего эксперимента вместо констатации ошибок в выборе профессии давали бы информацию о талантах испытуемого и могли бы устранять страх сойти с ума, а не обременять тревогой за свое психическое здоровье!

По подсчету полученных данных нельзя составить подробное руководство или какую-то особую таблицу. Исследователь должен внимательно следить за следующими моментами: типом переживания, приметами патологического аффекта, компонентами интеллекта, числом ответов, имеющейся у испытуемого уступчивостью или неуступчивостью, хотя бы приблизительной фиксацией времени реакций испытуемого и т. д. Кроме того, в одном случае нужно исходить из одного фактора, в ином – из другого для того, чтобы в итоге получить целостное представление об испытуемом.

Нужно иметь в виду, что реакции и ответы многих испытуемых содержат такое количество подробностей, что их даже невозможно перечислить. Кое-что вы обнаружите в приводимых нами примерах, а другое сможете легко найти сами.

Приступить к изучению ответов в качестве указателей того, что содержит психика, можно тогда, когда полностью завершено создание психограммы (именно так мы можем называть результат нашего эксперимента, направленный на исследование формальных элементов восприятия). Когда какой-нибудь механик называет огромное количество деталей машин или домохозяйка представляет только различного рода выкройки, отвечая на таблицы, то при сравнении со всеми другими ответами мы можем сделать вывод о том, получает ли испытуемый удовольствие от своей профессии, насколько хорошо он приспособлен к выполнению профессиональной деятельности и т. п.

Намного важнее «ответы-комплексы», которые соответствуют проявлению комплекса в Юнг-Риклинском ассоциативном эксперименте. Ответы, которые отражают внутренний мир, имеющий своим источником бессознательные, вытесненные, заряженные аффектами комплексы, появляются поразительно редко. Чаще всего мы обнаруживаем их у невротиков, но и они дают такие ответы только тогда, когда бессознательное находится в определенной степени возбуждения, особенно во время прохождения психоанализа. Даже от больных шизофренией иногда можно получить ответы, в которых распознаются ответы-комплексы, если экспериментатор достаточно осведомлен о психических комплексах; но и здесь они представлены чаще всего очень скудно, еще реже, чем у невротиков. Только при тяжелейшей форме кататонии, если только больные позволят провести с ними эксперимент, можно обнаружить большее число подобных ответов.

Так что в качестве метода проникновения в бессознательное наш эксперимент использоваться не может; во всяком случае он намного уступает другим глубинно-психологическим средствам: толкованию сновидений, ассоциативному эксперименту и т. д. Причина заключается в следующем: наш эксперимент не нацелен на то, чтобы свободно выносить на поверхность сознания образы из подсознательного, он требует от испытуемого только умения адаптироваться к заданной внешней реальности, это акция «fonction du réel».

И только сравнение содержания ответов с общими данными эксперимента может привести экспериментатора к тому, что он увидит у испытуемого определенные тенденции бессознательного. Вот один из примеров. Два испытуемых сильно выраженного интроверсивного типа. Один в своих ответах часто приводит вытягивающиеся кинестезии, другой в большей части своих ответов обращает внимание на сгибающиеся кинестезии. По-видимому, этого вполне достаточно, чтобы утверждать, что первый достаточно активно пытается вырваться из плена интроверсивности, а второй предается своим фантазиям. Если первый чуть ли не на всех тестовых таблицах видит яростную борьбу, а второй – фигуры Христа, нимбы святых и мучеников; если к тому же у обоих мы обнаруживаем цветовой шок, то можно сделать вывод, что первый страдает от невротической подавленности и чувства собственной несостоятельности, против которых он восстает, а второй поклоняется самому себе как святому и никоим образом не вмешивается в судьбы мира. Существует много путей прийти к подобным выводам, но не стоит забывать, что это произойдет только тогда, когда испытуемому удастся дать много ответов, среди которых будет немало оригинальных. Экстратенсивный человек приступает к стоящей перед ним задаче практически; в образах тестового материала он редко видит гештальты своих сновидений (это не касается истеричных людей). Психическая сфера, с помощью которой он отыскивает зрительные формы на тестовых таблицах, далеко удалена от царства сновидений.

Мы уже говорили, что наш эксперимент нельзя рассматривать как средство выявления бессознательного содержания психики. Несмотря на это, он может оказать психоаналитику определенную помощь. Во-первых, эксперимент по истолкованию форм часто (а в будущем, возможно, это будет всегда) позволяет дифференцировать невроз и шизофрению, причем в обеих ее формах – латентной и явной. Таким образом, в спорных ситуациях, когда имеешь дело с аналитически мыслящим пациентом и не можешь отделаться от впечатления, что он болен шизофренией, многое может прояснить проведение эксперимента. Тогда пациента, мучающегося из-за постоянного страха сойти с ума, можно освободить от этого страха; и наоборот, если выявится, что перед нами больной, страдающий скрытой формой шизофрении, возможно, удастся соответственно модифицировать психоаналитическое лечение.

Приведенные в предыдущем подразделе показатели иногда позволяют сделать прогноз психоаналитического лечения. Там, где преобладают вытягивающиеся кинестезии, прогноз, скорее всего, будет благоприятнее, чем в случае, когда мы встречаем много склоняющихся кинестезий.

Сильный контраст между типом переживания и реальной жизнью испытуемого, возможно, позволит сделать выводы о генезисе невроза, а именно выявляя поразительные скрытые возможности испытуемого к сублимирующей деятельности.