Марк Фишер - Призраки моей жизни. Тексты о депрессии, хонтологии и утраченном будущем

Junior Boys трансформировали звучащую в оригинальной песне меланхолию одинокой толпы – Фрэнк сидит за барной стойкой, уставившись в свой «Виски сауэр», пока влюбленные парочки беззаботно танцуют позади него (или в его воображении), – в горестный шепот посреди пустоши, в беззвучный плач, обращенный к безразличному черному зеркалу озерной глади в холодную полночь. Эта песня столь же бесконечно пустынна, как «September Song» в исполнении The Young Gods, и столь же белоснежна, как «Aura» Майлза Дэвиса. «When No One Cares» – одна из моих любимых песен Синатры, и я услышал ее, наверное, лет 20 назад, но с версией Junior Boys (на фоне которой кататонический ступор оригинала выглядит даже насыщенным) такое чувство, будто я слышу эти строки впервые.

Альбом Синатры «No One Cares» (который можно было смело озаглавить: «Из пентхауса в Сатис-Хаус 146») можно рассматривать как отражение в поп-музыке литературного модернизма – эмоциональный (а не концептуальный) альбом, сборник мнений на определенную тему: отчужденность от гиперсвязанного мира. Стареющий, умудренный жизненным опытом Фрэнк блуждает по маклюэновской пустыне конца 50‐х, Элвис уже здесь, «Битлз» еще на подходе («Никому нет дела» – разве речь идет не о подростковой аудитории, которая нашла новые объекты для обожания?), телефон и телевидение предлагают лишь новые сорта одиночества. Альбом «So This is Goodbye» напоминает глобализированную версию «No One Cares»: образы «гостиничных фойе», «торговых центров, где нам больше не бывать» и «домов на продажу» рисуют мир в состоянии постоянного непостоянства (или лучше сказать «шаткости»?). Песни в большинстве своем сосредоточены на теме прощаний и перемен, зациклены на событиях, происходящих в первый или в последний раз. «So This is Goodbye» («Пора прощаться») не случайно стал заглавным треком.

Меланхолия Синатры – это меланхолия (старых) массмедиатехнологий: фонограф и микрофон придавали «экстимность» его пластинкам, которые выражали характерную для космополитизма и урбанизма грусть. «Я облетел самолетом весь мир, / создал новейший мозг IBM, / но с недавних пор я не на шутку подавлен», 147 – поет Синатра в песне «I Can’t Get Started» с альбома «No One Cares». Сегодня авиаперелеты уже не привилегия богатых, а ошеломляющая обыденность для перманентно неприкаянной глобальной рабочей силы. Каждый город превратился в «туристический город», упомянутый в финальном треке «FM» с «So This is Goodbye», ведь в наше время все люди – туристы, даже у себя дома: потому что они постоянно в разъездах, но также потому, что весь мир доступен им в один клик благодаря интернету. Если лучшие альбомы Синатры, подобно полотнам Хоппера, были о том, как городская среда порождает новые формы изоляции (но также: что подобное творческое воплощение личных переживаний есть единственный способ достичь эмоционального единения в разрозненном мире), то «So This is Goodbye» – это реакция на общее место в дискурсе о киберпространстве, что через интернет даже самые удаленные районы можно связать со всем миром (но также: что такое сообщество часто есть просто сборище одиноких душ). Отсюда возникает впечатление, что если «When No One Cares» Синатры была безответным зовом из самого сердца бессердечного Нью-Йорка, то версия Junior Boys – это звонок по цифровым каналам связи откуда-то из окрестностей озера Онтарио. (Термин «киберпространство» придумал канадец – точно ли это совпадение?)

Альбом «So this is Goodbye» полон тоски путешествий . Он выражает то, что можно назвать «номадалгия» (англ. nomadalgia ). Номадалгия, тоска из‐за путешествий, дополняет ностальгию, тоску по дому, а не противоречит ей. (Какая же связь между номадалгией и хонтологией?) В последнем треке, «FM», как нельзя более уместно упоминаются одновременно «возвращение домой» и радио (не единственная отсылка к этому призрачному средству информации на альбоме), ибо интернет-радио, где местные станции доступны из любой точки земного шара, – это, пожалуй, лучший из возможных объективный коррелят для нашего текущего состояния. Состояния, в котором, как метко сформулировал Жижек, «глобальная гармония и солипсизм странным образом совмещены. Ведь разве наше погружение в киберпространство не идет рука об руку с нашим превращением в монады Лейбница, которые хоть и „без окон“, выходящих прямиком во внешнюю реальность, но отражают в самих себе всю вселенную? Все более мы превращаемся в монады, одиноко взаимодействующие с экраном компьютера, встречающие только виртуальных симулякров, но притом как никогда погруженных в глобальную сеть и одновременно взаимодействующих со всем миром» 148.

НЕЯСНОСТЬ: «КОНТЕНТ» КРИСА ПЕТИ

Сайт Британского института кино / журнала Sight & Sound, март 2010

В какой-то момент в новом неотвязчивом фильме Криса Пети «Контент» мы проезжаем через контейнерный порт Филикстоу. Для меня это было очень странно, так как Филикстоу находится всего в паре миль от места, где я сейчас живу, – снятые Пети кадры могли быть сняты из окна моей машины. Загадочности добавлял тот факт, что Пети никак не обозначает, что это именно Филикстоу; ангары и подъемные краны там выглядят настолько прозаично, что я задумался, не может ли это быть идентичный контейнерный порт в любой другой точке земного шара. Все это лишь подчеркивает формулировки, которыми Пети описывает эти «слепые здания», пока камера проезжает мимо них: «не-места», «скучные сараи», «первые здания новой эпохи», которые делают «архитектуру пережитком прошлого».

«Контент» можно было бы назвать фильмом-эссе, но он более афористический, чем эссеистический. При этом его не назовешь сбивчивым или бессвязным: сам Пети определил «Контент» как «роуд-муви XXI века, эмбиент», и рассуждения о старении, воспитании детей, терроризме и новых медиа сплетаются в нем в структуру, хоть и не линейную, но ни в коем случае не обрывочную.

Для «Контента» ключевым словом будет «correspondence» в разных его значениях: «переписка» и «соответствие». Частично фильм появился из электронной переписки между Пети и двумя его соавторами: Иэном Пенманом (чей текст зачитывает немецкий актер Ханс Цишлер) и немкой Антай Греи (Antye Greie). Текст Пенмана – это ряд размышлений на тему электронной почты как «анонимного, но глубоко личного» неосязаемого способа коммуникации. Некоторые из рассуждений Пенмана сопровождаются изображениями почтовых открыток – ярко выраженная телесность этой устаревшей формы переписки тем более внушительна, что и отправители, и адресаты сегодня уже забыты. Греи тем временем прядет из электронной музыки нити, образуя вокруг фильма некое звуковое бессознательное, в котором термины и идеи из видеоряда и закадрового текста преломляются, экстраполируются и дополняются.