Брене Браун - Вопреки. Как оставаться собой, когда всё против тебя [litres]

Мягкий взгляд и открытость – это не слабость. Это отвага. Это умение самому превратиться в дикие условия.

Вот бы существовал клуб «Дикое сердце» с каким-нибудь тайным приветствием! Люблю такие штуки. Вот бы все, кто выходил в дикие условия, узнавали секретный ритуал или получали символ, подтверждающий:

«Мой дом – клуб диких сердец. Я знаю, что такое оставаться наедине с собой и бороться с критикой, страхом и болью. Я знаю свободу непринадлежности ни к чему и одновременно принадлежности ко всему. Награда велика, но, когда Майя Энджелоу говорила, что “цена высока” – она не шутила. Пройдя этот квест, мы на память получаем шрамы».

Но в диких условиях не выдают членских билетов. Дикое сердце – не то, с чем можно поддерживать контакт постоянно (и все-таки это одна из самых важных духовных ценностей – помните, что Карл Юнг говорил о парадоксе [53] «Парадокс – очень ценное духовное приобретение» – The paradox is one of our most valuable spiritual possessions : Jung, Psychology and Alchemy (Collected Works of C. G. Jung Vol. 12), 2nd ed. (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1980), p. 15. ?) Трудности поиска своего пути с учетом напряжения четырех элементов причастности – отличный способ прочувствовать полноту жизни и крайне важная реакция на современный духовный кризис.

Мы встречаем парадоксы нашей жизни дикими сердцами. Они способны быть сильными и нежными, воодушевленными и напуганными, смелыми и осторожными одновременно. Мы стоим на своем, уязвимые и отважные, радостные и беспощадные.

Дикое сердце бьется за правосудие и мир, оставаясь способным переживать радость. Я знаю, что многие (включая меня) в приятные моменты испытывают чувство вины. Как у меня хватает совести играть с детьми на пляже, когда кому-то сейчас нечего есть? Как у меня руки поднимаются украшать праздничный торт для сына миньонами из мультфильма «Гадкий я», когда сирийские беженцы умирают с голода? Какой в этом вообще смысл? Смысл – в радости.

Мы с вами помогаем так, как можем. Кто-то живет активистской работой, кто-то помогает в мечети по выходным, кто-то разливает суп для бездомных после работы – каждый из нас вкладывает то, что может, чтобы у других была еда и чтобы их права не нарушались. Но точно так же важно проживать то, что приносит в жизнь радость: любовь, причастность, удовольствие. Это базовые, неотъемлемые вещи. Кроме того, мы не можем делиться тем, чего у нас нет, – как нести радость другим, если мы отказываемся от нее сами?

Выход в том, чтобы учиться быть благодарными. Я разговаривала с людьми, пережившими жестокие травмы, от потери ребенка до ужасов геноцида. Все пятнадцать лет работы над этой темой я слышу в их историях одно и то же: « Если вы благодарны за то, что у вас есть, вы понимаете, чего я лишился ».

Другой важный момент – когда мы обесцениваем свою собственную боль (например, сравнивая наш опыт с тем, что пережили другие), мы теряем возможность проявлять эмпатию к чужим историям. Отворачиваясь от собственной радости, чтобы быть ближе к тем, кому сейчас хуже, или чтобы отомстить себе чувством вины, или чтобы выглядеть более сфокусированными, мы отказываем себе в полноте жизни и не ставим амбициозных целей.

И наоборот: если мы отрицаем страдания других, наслаждаясь своим счастьем, изолируя себя от мира, делая вид, что не в силах никому помочь, то мы по своей воле отказываемся от объединяющей нас силы. Вообще говоря, право отказаться от страдания и несправедливости или притвориться, что все в мире в порядке, – это привилегированная позиция. « Сегодня я решаю не признавать, что вокруг происходит что-то страшное, потому что это слишком трудно ». Цель – прийти к мысли « Я знаю, что происходит, я до какой-то степени могу это изменить, что не означает необходимости отказаться от радостей жизни ».

Дикое сердце чувствует боль во всем мире, не обесценивая свою. Дикое сердце бьется в благодарности и делится чистым восторгом, не отрицая мировых сложностей. Мы удерживаем этот баланс благодаря опыту выхода в дикие условия. Это не всегда просто или удобно – иногда мы шатаемся под тяжкой ношей, и нам помогают гордо выпрямленная спина и мягкий взгляд, наполненный любовью.

Возвращаясь к определению настоящей причастности, мы увидим, что оно построено на балансе парадоксов.

Настоящая причастность – это духовная практика веры в себя и принадлежности себе. Это значит раскрыть миру наиболее настоящего себя – и как чувствовать себя частью чего-то большего, так и оставаться наедине с собой в диких условиях. Настоящая причастность не заставляет нас меняться, наоборот: она требует, чтобы мы оставались собой.

Напряжение усиливается в каждом из элементов, составляющих причастность:

✓ Вблизи человека трудно ненавидеть. Сближайся.

✓ Отвечай правдой на брехню. Корректно.

✓ Держись за руку – за руку незнакомцев.

✓ Гордая осанка. Мягкий взгляд. Дикое сердце.

Диким сердце становится только в диких условиях, но есть и ежедневные практики, ведущие к настоящей причастности. Одна из них помогла мне изменить подход к родительству, проявлению себя в жизни и лидерству в работе:

Перестань искать подтверждения тому, что ты не принадлежишь к той или иной группе. Живя с таким настроем, ты непременно их найдешь. Хватит искать на лицах окружающих подтверждение тому, что тебя недостаточно. Если ты выберешь такую цель, она обязательно будет достигнута. Настоящая причастность и самоценность не товары – мы не торгуемся. Правда о том, кто мы такие, живет у нас внутри. Храбрость защищает дикие сердца от сравнения и оценок, особенно от наших собственных. Да, и еще: никто не принадлежит этому миру сильнее, чем ты.

Перестать сравнивать, отказываться от практики искать подтверждение, что нас недостаточно, ужасно трудно. Как минимум у многих из нас это вошло в привычку – а порой это первая и самая мощная реакция. Когда в ходе исследования сформировалось описание настоящей причастности, я начала пробовать пускать ее в свою жизнь. Попробовала перестать искать подтверждение тому, что я недостаточно умна, приходя на рабочее совещание. Отказалась от предположения о том, что меня не считают своей на родительском собрании в школе сына. Мощь этого настроя не описать словами! Я рассказала о нем Чарли и Эллен, и они тоже попробовали практиковать его, делясь со мной существенными изменениями в общении с друзьями и в учебе.

Опираясь на личный опыт и материалы исследований, основой родительского воспитания я вижу любовь и причастность. Я думала так: если мои дети знают, что они любимы и достойны любви, если они умеют любить и дома их всегда ждут – остальное как-нибудь устроится. Но они стали взрослеть, заводить друзей, вступать в сообщества, и я заметила, как легко скатываюсь в подстройку под других. Мой личный страх стреляет вопросом: «А что остальные носят?» или «Почему тебя не позвали в гости, что случилось?». Мне нужно постоянно удерживать себя в этой практике и не поддаваться страху, когда начинаются сложности.