Малкольм Гладуэлл - Разговор с незнакомцем [litres]

«Хотелось быть уверенными, что врачи смогут разработать надлежащие меры безопасности, а исполнители будут понимать задачу, да и к тому же требовалось узнать, что испытывает допрашиваемый», – поясняет Митчелл.

Малкольм Гладуэлл:Опишите, каково это.

Митчелл:Вы когда-нибудь, стоя на крыше небоскреба, думали, что вот сейчас можете спрыгнуть вниз? Зная, что не прыгнете, думали, что в принципе могли бы это сделать? Вот так примерно я себя чувствовал. Я знал, что не захлебнусь, но при этом очень боялся захлебнуться.

Позже тюрьму, где допрашивали ХШМ, посетили два инспектора из Министерства юстиции, проверявшие законность используемых при допросе методик, и их тоже подвергли пытке водой. Митчелл вспоминает, что женщина-инспектор после процедуры села на каталке, отжала волосы и сказала просто: «Да уж, та еще пакость».

Митчелл и Джессен разработали регламент. Если допрашиваемый не спешил отвечать на вопросы по-хорошему, они начинали с самой щадящей из «расширенных методик». Если объект не сдавался, воздействие ужесточали. Предпочтение они отдавали «пропечатке» и лишению сна. Согласно требованиям Министерства юстиции, лишать узника сна можно не более чем на 72 часа, но наши психологи и этот срок считали излишним. Они выбрали другую тактику: давать человеку спать, но недостаточно, раз за разом прерывая его сон в быстрой фазе.

К пытке водой прибегали лишь в самом крайнем случае. Использовали больничную каталку, наклоненную под углом 45°. Министерство юстиции санкционировало воздействие в течение 20–40 секунд с перерывами не менее чем три вдоха при общей продолжительности процедуры не более 20 минут. Митчелл с Джессеном предпочитали лить воду сначала 40 секунд, затем два раза по 20 и дальше уже от 3 до 10 секунд.

«Главное здесь, чтобы вода не попала в легкие, а только в носовые пазухи. Ведь у нас не было цели утопить пленника. Сначала мы использовали бутилированную воду, но врачи, опасаясь водной интоксикации [45], настояли, чтобы мы применяли физраствор».

Перед началом процедуры Митчелл с Джессеном натягивали на лицо допрашиваемого черную футболку, так чтобы она закрывала ему нос.

«Потом отворачиваешь, – поясняет Митчелл, – опять натягиваешь: вверх, потом вниз, вверх, вниз, снова вверх и вниз. Точно в тот момент, когда ты поднимаешь майку, напарник перестает лить воду. Там еще присутствовал специальный человек с секундомером, он отсчитывал время, так что я знал, сколько секунд все продолжается. И рядом также постоянно находился врач».

В камере было много народу. Обычно за пыткой наблюдали начальник тюрьмы, офицер разведки, ведущий дело, и психолог. И еще целая группа за стеной – эксперты из ЦРУ, юрист, охранники – видела происходящее на большом телеэкране. В общем, набиралась изрядная толпа. Во время пытки никаких вопросов не задавали. Допрашивали уже потом.

Митчелл:На пленника не орали, ни в коем случае. Нет, ты просто льешь воду и говоришь ему, со значением, но без агрессии: «Вам не обязательно это терпеть. Нам нужна информация, чтобы предотвратить теракты на территории США. Мы знаем, что вам известно не всё, но кое-что вам известно, это точно». Именно в таком ключе я с ним разговариваю во время процедуры: «Это можно прекратить. Выбор за вами».

Малкольм Гладуэлл:А как вы понимаете – ну, вообще, с этими расширенными методиками допроса, – что пора остановиться?

Митчелл:Объект начинает говорить. То есть сообщать информацию: детали, имена, факты. Ты показываешь ему фотографию и спрашиваешь: «Кто этот человек?» Он отвечает: «Это такой-то и такой-то, а вот там – сзади – стоит еще такой-то, и это как раз они оба там-то и тогда-то делали то-то и то-то…» И ты понимаешь: всё, процесс пошел – парень не ограничивается поставленным вопросом.

Митчелл и Джессен добивались от допрашиваемого покорности. Им нужно было, чтобы объект поддерживал разговор, отвечал на вопросы и сам предлагал информацию. И в случае с ХШМ психологи сразу заподозрили, что вряд ли этот тип заговорит раньше, чем на нем испробуют все имеющиеся в их арсенале методы воздействия. Это не был рядовой террорист, боевик из низовых подразделений «Аль-Каиды», без особого рвения участвующий в джихаде. С рядовыми легко. Они мало что могут сказать – и мало что теряют, если разговорятся. Они охотно отвечают на допросе, поскольку знают, что для них это самый верный шанс заработать свободу.

Однако Халид Шейх Мохаммед прекрасно знал, что свобода ему не светит ни при каком раскладе. У него не было стимула помогать своим тюремщикам. Митчелл владел всеми техниками допроса, которые применяют специалисты, не верящие в «расширенные методы», и считал, что эти техники вполне годятся против «мелких террористов, захваченных в бою, вроде пехотинцев, воюющих с США». Но только не против «жестоковыйных».

А ХШМ был именно из таких. И Митчелл с Джессеном могли применять к нему лишь «пропечатку» и лишение сна: непостижимо, но пытка водой на этого типа не действовала. ХШМ каким-то образом умел открывать носовые пазухи, и вода, вливаемая ему в нос, тут же вытекала через рот. Никто не понимал, как он проделывал этот свой «фокус» – иначе и не назовешь. Мало того, ХШМ быстро усвоил ритм полива. Он дразнил истязателей, отсчитывая на пальцах оставшиеся секунды и резким взмахом ладони обозначая конец процедуры. Как-то раз в середине сеанса Митчелл и Джессен выскользнули за дверь, чтобы посоветоваться с другим специалистом, вернувшись, они застали Халида храпящим. «Представляете, он заснул! – Воспоминание об этом инциденте явно забавляет Митчелла. – Понимаю, со стороны это выглядит дико: я смеюсь над тем, что кажется людям кошмарным, но уж больно необычное поведение… – Он удивленно качает головой и продолжает: – Никогда не слышал ни о чем подобном. Тут уж даже цэрэушники не выдержали, позвонили в специальное подразделение Министерства обороны, которое надзирает за всеми программами ВУСБ, и потребовали объяснений. Так вот, им там ответили, что такое в принципе невозможно: дескать, согласно их данным, пытка водой имеет стопроцентную эффективность. В их практике не было еще ни одного человека, который бы ее выдержал».

К Халиду Шейху Мохаммеду, прежде чем он сдался, Митчелл и Джессен целых три недели применяли расширенные методики допроса. Но вы ошибаетесь, если думаете, что на этом все сложности закончились, поскольку пленник пошел на сотрудничество. Ничего подобного, по сути дела, трудности только начались.

За несколько лет до атаки на ВТЦ психиатр Чарльз Морган побывал на научной конференции военных врачей. Он исследовал посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), пытаясь разобраться, почему одни ветераны страдают от этого недуга, а другие, при прочих равных условиях, ему не подвержены. В своем докладе Морган подчеркнул, как трудно изучать данный вопрос – ведь в идеале нужно взять группу людей еще до того, как они получат травмирующий опыт, и отслеживать их реакции в режиме реального времени. Но как это осуществить? Никакой войны сейчас нет, и, конечно, не представляется возможным сделать так, чтобы все испытуемые одновременно оказались жертвами вооруженного ограбления или пережили тяжелую утрату. Морган пошутил, что не придумал ничего лучше, как изучать пары накануне свадьбы.