Элизабет Лукас - Свой путь направь к звезде. Душевное равновесие в трудное время

Утверждение Шиллера «Вина – страшнейшее из бедствий» оспаривается современными гуманитарными науками. Если в психологии преступления отдельных людей часто списывают на счет социального окружения (семьи, общества), то в медицине их теперь принято объяснять ошибочными «программами мозга». Чем меньше свободы воли признается за человеком, тем легче его оправдать.

Но не страдает ли при этом человеческое достоинство? Ведь только невменяемый автомат с заданными реакциями может быть полностью освобожден от ответственности.

Именно уважение к достоинству человека заставляет нас видеть в нем существо, принципиально способное к принятию решений, а значит, способное и на ошибку.

Итак, если слова Шиллера и сегодня кажутся нам справедливыми, встает вопрос, что нам делать, когда мы сами переживаем это бедствие? Что нам делать с нашими проступками?

Мне рассказывали о случае с мальчиком, над которым постоянно смеялись в школе из-за его оттопыренных ушей и мешковатости. Однажды он запачкался малярной краской, и во время перемены на школьном дворе один из одноклассников стал дразнить его. Тогда мальчик поднял с земли камень и бросил его вслед однокласснику, но по трагической случайности попал в глаз пробегавшей мимо девочки. Глаз спасти не удалось. И что теперь?

Жизнь этих троих детей продолжается, и желательно, чтобы у каждого она сложилась как можно лучше. Поскольку тема нашего разговора – «вина», о судьбе девочки, ставшей жертвой ужасной случайности, мы здесь говорить не будем. Оставим девочку вне поля нашего зрения в надежде, что она справится со своей жизнью, несмотря на непоправимое увечье. Мальчик и его одноклассник в известном смысле тоже жертвы, но прежде всего они виновники происшедшего и должны отвечать за свои действия. Осудить неуклюжего недотепу, не сумевшего подавить свой гневный импульс, было бы очень легко. Его гнев, вызванный издевательствами и зубоскальством, нам понятен, но ведь это не значит, что можно швыряться камнями. Оба парнишки вполне могли (и должны были) лучше контролировать себя. А теперь уже ничего не поправишь. Так ли это?

Каждый момент нашей сознательной жизни выдвигает свое моральное требование, которое связано с универсальным смыслом жизни, присутствующим всегда и во всем. Этот призыв исходит не от авторитетных личностей вроде учителей или родителей, а от высшей инстанции – и его нужно услышать и принять.

К чему же призывает обоих мальчиков описанная ситуация? Конечно, к внутренней перемене.

Если они останутся прежними, случившееся несчастье не принесет ничего, кроме страдания, причем со временем страдание будет лишь усиливаться. Если же они примут всю историю близко к сердцу, если они, имея такой трагический опыт, обретут зрелость, достоинство, терпение, то это злополучное происшествие станет исходным пунктом для их маленького внутреннего продвижения и, возможно, когда-нибудь послужит предотвращению другого несчастья. Тогда и горе девочки окажется «не напрасным»…

Презирать себя – очень легко, только пользы от этого никакой. Польза будет, если человек перерастет свою вину, если она послужит его настоящему изменению.

Вспоминаю случай с молодой женщиной, которая в припадке ярости набросилась на своего трехлетнего сына с горячим утюгом. Она пришла ко мне, выполняя постановление судебных органов, и моя работа с ней продолжалась три года – три года тяжелейшего, что называется, адского труда. В результате она поставила себе целью ради своего сына Алекса стать «хорошей матерью», хотя мальчика давно уже отняли у нее по решению суда. Теперь, если в приливе злобы на соседку у нее возникало желание швырнуть в стенку вазой (как уже бывало раньше), она обуздывала себя – ради Алекса. Теперь, если на работе ей казалось, что шеф больше ценит ее коллегу, она воздерживалась от низкой клеветы (прежде это был ее обычный прием) – ради Алекса. Теперь, если ей хотелось (как раньше) из-за легкой простуды получить больничный лист на шесть дней, она преодолевала недомогание и прилежно выполняла всю работу – ради Алекса.

Несколько лет спустя она родила второго ребенка и на деле показала себя хорошей матерью – фактически она стала ею гораздо раньше, – органы по защите прав несовершеннолетних не могли предъявить ей ни малейшей претензии. Через некоторое время после нашей последней встречи она прислала мне открытку: «Сознание вины очистило меня. Я не могу исправить зло, причиненное Алексу, но сейчас все хорошее, что я делаю, вытекает из стремления загладить свою вину, и это удается мне все лучше. Когда Алекс вырастет, я поговорю с ним обо всем и попрошу у него прощения.»

Да, «ради» – поистине волшебное слово! Обычно психологи относятся к нему с недоверием, но я по своему опыту знаю, какой невероятной силой оно обладает, если намерения человека искренни и идут от сердца. Оно помогает нам, слабым людям, обуздывать агрессивные импульсы, справляться с ненавистью и извращенными желаниями, а в худшем случае – даже спасать свои преступные души.

«Я попрошу у Алекса прощения» – так написала героиня рассказанной выше истории. Но можно ли вообще простить, когда с тобой поступили бесчеловечно?

Я сама никогда не была жертвой жестокого обращения и чувствую себя не вправе отвечать на этот вопрос. Скажу только, что не все жертвы дают отрицательный ответ, есть и такие, которые отвечают утвердительно, мне встречались и те, и другие. Решения всегда принимает сам человек, судьба за него ничего не решает.

Но мне жаль людей, отвечающих «нет», жаль их вдвойне. В дорожном мешке, который они постоянно таскают с собой, лежат не только горестные воспоминания.

Он забит гневом и ненавистью. Тяжелая ноша отнимает свободное дыхание и омрачает жизнь – их собственную жизнь, как это ни прискорбно. Ах, если бы они могли сбросить это с себя…

Одной из моих пациенток это удалось. через 40 лет! Когда она была восьмилетней девочкой, ее изнасиловали. Она никому об этом не рассказывала, ни тогда, ни потом, даже матери ничего не сказала, потому что стыдилась своего окровавленного белья и думала, что ее будут ругать. Со временем она превратилась в элегантную и образованную женщину, но так и не смогла забыть о пережитом насилии. Первым человеком, которому она доверилась, была я. Ее долго сдерживаемый гнев, омерзение, страдание, в том числе оттого, что она не смогла защитить себя и что надругавшийся над ней человек остался ненаказанным, вырвались наружу.

Мне хотелось помочь ей раз и навсегда избавиться от этого мучающего мутного следа, и я предложила пациентке объясниться со своим обидчиком начистоту, высказать ему все, что у нее накипело. Она подумала, что ослышалась: во-первых, этот человек остался для нее незнакомцем, во-вторых, его, возможно, уже нет в живых. Тем не менее я настаивала: она может встретиться и поговорить с ним в своем воображении, «для вечности» это будет то же самое, как если бы она увиделась с ним на самом деле. Чтобы устроить такое свидание, ей нужно найти тихое, безлюдное место и спокойно ждать появления мужчины, как ждут живого, реального человека. Под конец я снабдила ее несколькими конкретными указаниями.