Инесса Ципоркина - Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье

Итак, если без сантиментов, то на ожидание праздника в личной жизни ушло, предположим, десять лет: шесть продвинуто-скучных романов, три современно-гражданских брака, четыре экспедиции в труднопроходимую тайгу с романтически настроенными коллегами по предчувствию — но алмазов в небе так и не возникло. И вот сегодня вы узнаете, что вечная любовь к большинству Ассолей так и не приходит, сколько ни торчи на утесе, сколько ни таращи глазки в синюю даль. И зачем только мы ищем любви? Откуда возникает ощущение, что жизнь не удалась, деньги кончились, последний поклонник вообще, как выяснилось, относится к другому биологическому виду, паразит диванный, так что несовместимость между вами пожизненная и непреодолимая? Оттуда же, откуда Родитель может лицезреть изнанку своих достижений — от Ребенка. Именно Ребенок, приняв максималистскую установку «все или ничего», мешает личности воспринимать окружающее позитивно. Потому что гран-при, обозначенный в инфантильной установке словом «все» попросту… не существует.

Как мы уже говорили, земные божества нашей с вами современности — актеры, певцы, финансисты и политики — не свободны ни от депрессии, ни от аддикции, ни от сокрушительных разочарований. Тем не менее их жизнь и они сами служат образцом для подражания миллионам молодых людей. Общественное мнение программирует инфантильную личность сразу на двух уровнях: на официальном уровне программа настраивает индивида на служение обществу; на неофициальном стимулирует потребление индивидом материальных ценностей. За выдающееся служение или за выдающееся потребление можно даже орден схлопотать — или хотя бы грамоту, в которой золотом по триколору написано: предъявитель сего есть выдающийся предъявитель. Не самый плохой исход, но для людей чувствительных — весьма опасный. Получив очередной приз, сензитивные натуры сознают, что не испытывают ни-че-го. Кроме разочарования.

Самые разочарованные люди на свете — люди, получившие то, чего добивались.

Так же и с аддиктивным агентом по имени Любовь. Образ «суперлюбви» постоянно встречается в книгах и фильмах и четко стандартизирован. Нет, его нельзя описать в трех-пяти-десяти словах, но свой образ под названием «мистер Мечта» имеется у каждой женщины и, как правило, похож на киногероя. И точно так же имеется предпочтительный сценарий развития отношений между обладательницей идеала мужчины и самим идеалом. Юные (да и не очень юные) максималистки знать не знают, насколько «мистер Мечта» не соответствует их индивидуальным потребностям. Он и создается не для любовных отношения, а для социального самоутверждения в среде сверстников: если у меня такой потрясающий парень, представляете, насколько классная я сама?

А что, собственно, происходит с реальными любовными и сексуальными влечениями данной особы, пока она фиксируется на упомянутом принце, скачущего на белом коне под алыми парусами? Да то же, что и всегда. Они, будучи не раскрыты и не осознаны, вовсю подавляются и фрустрируются. И, как оно по законам психологии, положено, энергия подавленных желаний перетекает в другую сферу — в какую именно, зависит от личности. Зачастую по мере того, как ожидание пресловутого принца становится все более безнадежным, организм начинает предъявлять все более отчетливые требования, и подсознание производит передислокацию влечения: возникает потребность в любви как таковой. Без образцово-показательного объекта и сценария. Предмет влечения меняется: завышенные требования в виде «голливудского секс-символа» (то есть категория, обозначенная понятием «все») сменяются заниженными «встретился бы нормальный парень» (то есть вариант, приближенный к понятию «ничего»). Этот процесс можно назвать сменой ориентира влечения с объекта на процесс: «мистер Мечта» уже не играет главной роли и отходит на второй план. Отныне бывшей Ассоли важна лишь любовь. Точнее, Любовь с большой буквы.

Влияние этого могучего чувства на сознание и судьбу человека можно смело назвать двойственным. С одной стороны, оно поднимает самооценку (конечно, в случае взаимности), помогает обрести опыт общения, формирует индивидуальные тактики знакомства, ухаживания и проч. С другой стороны, оно же закладывает базу для серьезной проблемы, в психологии обозначаемой терминами «любовная зависимость», «сверхценная компенсация», «эмоциональная сверхзависимость», «романтическое безумие» и др. Некоторые специалисты утверждают, что психологическая зависимость от любви — удел исключительно женского пола. Но авторам кажется, что это дискриминация. О чем же тогда написаны груды викторианских романов? Вот если бы их все написала Джейн Остин [89]или Маргарет Митчелл [90]… Тогда можно было бы считать, что сентиментальный роман как таковой — масштабная попытка писательниц, плодовитых и не очень, убедить человечество: и мужчины умеют любить. Плохо, деструктивно, со всякими поведенческими казусами, но умеют. Ура Ретту Батлеру [91]и мистеру Дарси [92]! Хотя и мужчины-писатели стройными рядами вливались в жанр мелодрамы и вовсю живописали страдания юных Вертеров…

И даже если не принимать культурный продукт в расчет как аргумент недостоверный, в психологии личности также найдутся доказательства «романтического безумия» у мужчин. Согласно теории К. Юнга, в структуре человеческой личности сосуществуют оба сексуальных начала. Юнг называет фемининный архетип в мужчине «анима», а маскулинный архетип в женщине — «анимус». Общаясь на протяжении всей истории рода человеческого, оба пола прониклись ценностями и идеями друг друга. Поэтому никаких «исключительно женских» или «исключительно мужских» паттернов не существует в принципе. Да и массовая культура (сколь бы пренебрежительно ни относились к литературному вымыслу некоторые специалисты) не станет широко использовать сюжет, не обеспеченный эмоциональной базой. Да, вампиры, инопланетяне, мыслящие вирусы и пышноволосые русалки, поющие голосом Шакиры, мягко говоря, не похожи на физически реальные существа. Зато они реальны в другом отношении: все эти монстры ведут себя как люди и испытывают вполне человеческие чувства. Публике не интересны абсолютно невозможные эмоции. А вот слегка преувеличенные — это другое дело! Поэтому развитие целого жанра, основанного на несуществующих чувствах, — феномен, достойный внимания уфологов. Но вернемся на землю, к основам психологии.

Анима и анимус помогают нам понять лиц противоположного пола, сколько бы нас ни убеждали, что мужчины — с Марса, а женщины — с Венеры. Может, это намек на то, что для женщины всего важнее любовь, а для мужчин — война? И все-таки мы периодически натыкаемся на дам, прочно обосновавшихся на Марсе, и на мужчин, никогда не покидавших Венеры. Вероятно, у «марсианок» объем анимуса несколько больше, чем у «венерианок». А у «венериан» анима проявлена сильнее, чем у «марсиан». И те, кого можно назвать «венерианами», страдают из-за несчастной любви сильнее, чем «марсиане».