Инесса Ципоркина - Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье

Через несколько лет ее усилия были вознаграждены: после училища девушку взяли в Большой театр. Мама и бабушка были вне себя от счастья. Но для Нины жизнь мало изменилась. Пределом желаний стала сьемная комната в Москве: Нину достали электрички. Хотя выражение пиетета, возникавшее на лицах на при сообщении, что она балерина и танцует в Большом, — это было забавно и, что говорить, приятно. Увы, на работе все было по-другому: Нина оказалась не самой успешной танцовщицей, ни восторга, ни пиетета по поводу ее «достижений» никто не испытывал. Здесь все были балетные и все танцевали в Большом. Зато у Нины вскоре появился молодой человек. Юра закончил училище на три года раньше и считался перспективным. Через год они поженились. Жизнь Нины устоялась: она была замужем, жила в Москве, танцевала в Большом. Правда, дальше кордебалета так и не продвинулась. Зато муж со временем получил звание заслуженного артиста и честно танцевал во втором составе. Юра оказался хорошим партнером, и балерины нередко из-за него ссорились: каждая хотела, чтобы Юра танцевал именно с ней. Нина мужем гордилась.

А потом наступило время не самых радостных перемен. На тринадцатом году совместной жизни Нинин брак распался. Юра полюбил другую женщину и ушел к ней. Супруги расстались тихо-интеллигентно, без взаимных обвинений и битья посуды. Вскоре Юра с новой женой уехал в Америку. А еще через пару лет Нина вышла на пенсию. Из театра ее уволили. Кому нужна танцовщица кордебалета тридцати пяти лет? Пришлось начинать жить заново, осваивать другую профессию. Так Нина оказалась в бухгалтерии. В комнате еще пять женщин, стол у окна с видом на промзону, на подоконнике издыхающий фикус. И всеобщее отношение легкой презрительной недоброжелательности к Нине. Молодой специалист под сорок, мужа нет, богатства нет — уважать незачем. Словом, мрак. Как-то под конец рабочего дня Нина шла по пустому коридору, длинному и широкому. Неожиданно для себя она протанцевала несколько балетных па и хотела было идти дальше по своим делам, как вдруг почувствовала на себе взгляд. В дверях стояла Лиза из соседнего отдела:

— Лихо ты! А чего это?

— Да, так, — смутилась Нина, — я балериной раньше была.

— Да ты чё?! Ну, я вам скажу, ваще-е-е…

Сослуживица пялилась на Нину, будто та была живым динозавром, или Филиппом Киркоровым, или алмазом «50 лет Советской Якутии». В глазах Лизы светилось нечто похоже на пиетет. Это был взгляд из тех далеких времен пребывания в балетном училище, когда мамины и бабушкины знакомые пялились точно так же — просто глаз не могли от Нины оторвать! Вмиг из неопытной бухгалтерши Нина превратилась в диву, в птицу райскую, случайно оказавшуюся в этом замусоренном углу. На душе у нее потеплело. Нина загадочно улыбнулась Лизе и пошла в отдел сбыта.

Пару дней спустя ее начали расспрашивать уже в родной бухгалтерии. И Нина рассказала, что была балериной и танцевала в Большом… Только в своих рассказах она была примой, танцевала ведущие партии, гастролировала по миру, воевала с Григоровичем, главным балетмейстером Большого. Недалекие женщины из бухгалтерии слушали жадно, с восхищением и верили каждому слову. У них на глазах разворачивался сериал покруче бразильского. Нина врала самозабвенно. Ее положение на работе упрочилось. Она стала чем-то вроде местной достопримечательности. Сначала Нине казалось, что она заливает в расчете на уважение коллег. Она даже про себя посмеивалась над сложившейся ситуацией. Но со временем у Нины появилась потребность рассказать сослуживицам о своей жизни. Не реальной, конечно, придуманной. Эти рассказы ее сладко опьяняли. И чем грубее и комичнее была ложь, тем легче она проглатывалась бабами с работы.

И отношения с бывшем мужем тоже получили совершенно иную интерпретацию.

— Мы так любили друг друга, — вдохновенно повествовала Нина, — чем дальше, тем сильнее. Но однажды мы поехали на гастроли в Америку. И Юра решил там остаться. А я должна была вернуться. У меня здесь мама с бабушкой. Но Юра не смог смириться. И он потребовал, чтобы я вышла из самолета. И самолет из-за меня сутки держали в аэропорте. Но я не вышла!

Эту историю тетки-бухгалтерши смутно помнили. Не помнили лишь когда и с кем она происходила [95]. Да это было уже не важно. Теперь они были точно уверены, что это случилось именно с Ниной из «ихнего» отдела.

— Вот она как жись повернула! — сокрушались бухгалтерши, — Был человек — и нет человека!

— Нет-нет, — не унималась Нина, — мы поддерживаем отношения. Он мне пишет, деньги шлет, к себе зовет… в гости. Ему пришлось жениться. Столько лет один! А мужчина не может долго быть один. Вот и пришлось…

Очередная Нинина история явно набирала новый виток. Бабы вокруг сочувственно кивали, вздыхали, шмыгали носами. На подоконнике издыхал фикус. Идиллическая картина.

Американский юрист Джеймс Битти сказал: «Никто не станет врать, если никто не слушает». Выходит, мы лжем потому, что у нас имеется аудитория. В крайнем случае, мы лжем себе, и сами себе служим аудиторией. Причем отличной аудиторией — доверчивой, наивной, сочувствующей. Что же касается других, то с ними никогда не угадаешь: получится, не получится.

Если самооценка падает, а самоощущение становится дискомфортным, человек готов на все, лишь бы его недостатки получили компенсацию. Ну хотя бы кажущуюся. Бегство в мир фантазий или публичное фантазирование (в психологии это явление называется псевдологией) оказывает действие, сходное с опьянением: сознание воспаряет в эмпиреи, а мир кажется вполне уютным и благожелательным. Притом, что свидетели приступа псевдологии не всегда бывают доверчивы и миролюбиво настроены. Но со временем мифоман перестает реагировать на холод, отчуждение, критику и иронию. Потому что фантазирование из средства превращается в цель. Это, собственно, и есть психологическая зависимость.

Но на первых порах и дети, и мифоманы используют фантазирование, чтобы компенсировать свои недостатки — реальные и мнимые. Они стараются наладить связи с окружением на лучших условиях, от имени более интересной личности, не столь серой и обыденной, как их истинное «Я». Насмешки и осуждение в адрес «врушек» и «трепачей» только усугубляют зависимость, формируя порочный круг: реальный мир становится все более недоброжелательным, а мир фантазий — все более привлекательным. Окруженный всеобщим неодобрением, мифоман попросту убегает от действительности в свою любимую виртуальность. И этот выбор представляется… вполне оправданным. Если в одной реальности вы — неприметный очкарик, погрязший в рутине и ничем не выделяющийся в толпе таких же безнадежных клерков, зато в иной реальности вы — Супермен всюду летающий, всех спасающий, непобедимый и легендарный, то где вы станете проводить свое время? А в очкарика будете перевоплощаться лишь по необходимости. Надо же как-то на синие суперменские плащи зарабатывать.