Л. Жаров - Ребенок в мире Эроса

Мы не ставили перед собой задачу дать всеобъемлющую трактовку этой проблемы, ограничившись ребенком в препубертате живущем в России и привлекая соответствующие данные по западной цивилизации. Пуэрильный ребенок (puellus и puellula) интересен, прежде всего, тем, что является живым воплощением переходной ситуации, трансгрессии, а процессы, происходящие в это время, закладывают образцы психосесуального поведения будущего, причем в основном на базе внутренних детерминант развития. Эти процессы неразрывно связанны с миром эротической культуры, в которой и происходит становление “райских” и “адских” начал детской сексуальности в знаково-символической форме.

Рассмотрение феноменов неотении и педогенеза в эволюционной перспективе, позволило объяснить в какой—то степени некоторые социокультрные механизмы детской и взрослой сексуальности. Наличие врожденных механизмов сексуального поведения, включая некоторые моторные акты, сочетаются с формированием импритинговых стратегий, прежде всего зрительных и обонятельных на этапе детских сексуальных игр. “Детскость” телесного облика и соответствующие формы поведения оказывают мощное стимулирующее воздействие на сексуальность взрослого человека.

Открытие ребенком в самом себе мира Эроса порождает целый клубок сложнейших психологических проблем, далеко выходящих за рамки классического психоанализа детства. Этот процесс носит все признаки нелинейности и трансгрессивности с элементами многочисленных бифуркаций, порождающих феномен неопределенности с мощным амбивалентным потенциалом. Психологически детство в целом менее избирательно к эротическим импульсом и потенциально содержит в себе весь спектр возможностей сексуального поведения. Открытие ребенком собственных горизонтов мира Эроса в основном происходит еще на этапе препубертата, а затем эти механизмы репродуцируются, испытывая все возрастающее влияние знаково — символических форм. Решив проблемы “кто я?” (мальчик или девочка); “что меня возбуждает?” и “кто мне нужен как другой?” ребенок, в сущности, обретает личный набор “любовных карт”, по—разному реализуемых мальчиками и девочками. Это позволяет говорить о своеобразном “мифе детства” как этапе обретения мужественности и женственности. Для девочек, в целом, более характерна ранняя фиксация эротических стимулов с последующей психологической “цепной реакцией” в виде осознания особой самоценности этих феноменов. Вместе с кокетством и проявлением материнского чувства они составляют триаду с очень амбивалентным отношением и ребенка и родителей к ним. Особое значение для девочки имеет переживание первого оргазма или его эквивалентов, вызывающее, как правило, сильнейшую эмоциональную реакцию. Далее следуют детские сексуальные игры со сверстниками в сочетании с самоудовлетворением, что создает особый “секретный мир” девичьей культуры. Завершается этот этап телесными изменениями, оволосением и первыми месячными, которые воспринимаются как важнейший рубеж в жизни (“стала женщиной”). Огромные значение приобретает социально — психологическая “востребованность” внешнего облика девочки и овладение ею специфически женским поведением, в частности осознанием самоценности ее женских прелестей. Этот процесс чреват появлением своеобразного сверхценного отношения к первичным и вторичным половым признакам. Детский эротический опыт (или его отсутствие) оказывает мощное влияние на последующую интимную жизнь женщины.

Психология сексуального развития мальчиков выглядит несколько более простой, если не примитивной, но это на первый взгляд, а более углубленный анализ показывает, что проблем тут еще больше. Мальчик очень рано осознает, что должен соответствовать идеалам мужественности, принятым в данном обществе и многие “открытия” своей сексуальности (первый оргазм, первая эякуляция и т. д.) воспринимаются с тревогой за возможное “несоответствие”. Кроме того, для мальчиков достаточно характерно переживание несоответствия романтического чувства (иногда очень раннего) с элементарными сексуальными реакциями (эрекция) и тем более с мастурбацией. Для мальчиков более типичны однополые сексуальные игры, где он “свой среди своих” с формированием бисексуальных установок, проецируемых на будущее. В ряде случаев становление сексуальности у мальчика несет в себе элементы агрессивного поведения, что требует выработки соответствующих волевых усилий.

Анализ феноменов детской телесности и духовности в историко-культурном аспекте позволил приблизиться к тайне особой гармонии детского тела, его “ангельского” облика, в которой скрываются свои противоречия и парадоксы. Синкретизм детской телесности и духовности дает ощущение особого типа целостности, существующей до определенного периода развития, чаще всего связанного с пришествием пубертата. Тогда запускаются механизмы, влекущие за собой взлеты и падения, обвалы и пропасти психосексуального развития с его физическими проблемами и моральными дилеммами. Ребенок поднимается по своеобразной лестнице физического и духовного развития, но каждая ступенька чревата не только приобретениями, но и утратами.

Пластичность тела и модификации духа ребенка чаще не скоординированы в единое целое, что и создает массу специфических проблем для ребенка и родителей.

Еще более сложным для анализа был эротический аспект детского тела, тайна его неодолимой притягательности для мира взрослых, породившей массу исторических феноменов — от чуда греческой “педагогической педофилии” до современной паники по поводу малейшего проявления эротического чувства к ребенку со стороны родителей и других взрослых. Достаточно глубокие эволюционные корни этого явления, свойственные в основном мужчинам, в сочетании с некоторыми особенностями их детского психосексуального развития позволяют понять данный феномен в его социокультурной определенности, в том числе и в инцестуозном варианте. Весьма пристрастное отношение общества, особенно западного с этим явлением связанно с действительным учащением случаев криминального насилия по отношению к детям, в том числе и в семьях, а во-вторых, с нежелательным пробуждением собственной сексуальности ребенка. Если первое понятно: ребенок должен быть защищен от любого насилия, то со вторым аспектом ситуация сложнее. Все защитные меры, так или иначе, формируют негативное отношение ребенка к самой сексуальности, что чревато затем проблемами в интимной жизни взрослых. Сексуальность в этом смысле подобна огню, который может и согреть и сжечь в зависимости от способа его применения.

Наиболее сложный в этом теоретическом и практическом отношениях была часть, связанная с анализом этноспецефичности данного феномена, с анализом понятий “русский ребенок” в его сексуальном развитии и мире его фольклора. Как известно, для русской культуры характерна бинарность и подвижная иерархичность всех ее образов, так же как для русского человека откровенность манифестации эмоций. Как писал М. Кузьмин