Роберт Дилтс - Стратегии гениев. Том 3. Зигмунд Фрейд, Леонардо да Винчи, Никола Тесла

Фрейд заметил, что “нижняя кромка скрижалей по форме отличается от верхней” и на нижней кромке скрижалей есть “выступ, похожий на рог”. Применяя общее для данной культуры предположение, Фрейд отмечает, что “только верхний край прямоугольных досок имеет слегка закругленную форму или вырез”. Таким образом, заключает он, “мы видим, что это обозначает положение верхней кромки досок по отношению к писаниям” и “скрижали находятся в перевернутом положении”.

Фрейд утверждает: представляется весьма маловероятным, чтобы Микеланджело, которого большинство критиков признает “величайшим из когда-либо живших скульпторов”, мог “случайно” изобразить скрижали с десятью заповедями вверх ногами, при том, что он работал над этой статуей три года. Отмечая, это “довольно странное обращение со священными предметами”, Фрейд задается вопросом, что могло “привести к такому их положению”?

Применяя ту же самую стратегию, которую он использовал при анализировании странного положения пальцев Моисея, Фрейд заключает, что на самом деле десять заповедей выскальзывают из-под руки Моисея, это-то и заставило его торопливо убрать руку из бороды, чтобы схватить таблички до того, как они упадут и разобьются на куски. Иными словами, Моисей заметил, что скрижали падают из его рук, и подавил свой гнев, чтобы защитить священный объект.

Совмещая видимые на статуе детали со своими собственными выводами, Фрейд следующим образом реконструирует цепь событий, представляемых статуей:

“На рисунке 4 статуя изображена в том виде, в каком мы ее видим; рисунки 2 и 3 представляют собой предшествующие стадии, постулируемые в моих рассуждениях, на первом — состояние покоя, на втором — стадия наи-высшего напряжения, последний миг перед вставанием, в положении отведенной от скрижалей руки, скольжение скрижалей вниз”.

Рис. 2

Рис. 3

Рис. 4

Применяя свои стратегии при рассмотрении необъясненных деталей и становясь в различные позиции восприятия, Фрейд приходит к новой и неожиданной интерпретации статуи Моисея и ее “интенции”. Он пишет:

“…Реконструированный нами Моисей не будет соскакивать с места и отбрасывать от себя скрижали. В его фигуре угадывается не начало действия — это последняя фаза завершенного движения”.

В подтверждение своей интерпретации Фрейд указывает на некоторые невербальные сообщения, которые, как он понимает, содержит поза статуи. Он предполагает, что тонкие физические паттерны, представленные в теле Моисея не только являются “остатками движения, которое уже имело место”, но и представляют собой поверхностные структуры, дающие информацию о лежащих в глубине когнитивных и эмоциональных процессах, вызвавших эти движения. Как и Шерлок Холмс, который читал “самые затаенные мысли” Ватсона, наблюдая за тонкими паттернами движений его глаз и выражений лица (см. том 1), Фрейд интерпретирует значение некоторых из ключевых физических деталей статуи в свете своей воображаемой реконструкции поведения Моисея.

“На этой фигуре представлены три различные эмоциональные слоя. В выражении лица отражаются доминирующие аффекты; в средней части фигуры — следы подавленного движения; а нога все еще находится в позе неосуществленного движения. Похоже на то, что контролирующее влияние распространяется как бы сверху вниз”.

Фрейд подразумевает, что видимое положение тела человека является своего рода “голографическим” воплощением как прошлых действий, так и когнитивных и эмоциональных “глубинных структур”, сопровождавших эти действия. Таким образом, наблюдая за настоящим, мы видим не только текущий временной срез, но также и остатки истории переходных состояний, которые привели к появлению нынешнего состояния. Стратегии Фрейда были разработаны для того, чтобы попытаться открыть и рассказать историю этих переходов.

По Фрейду, различные аспекты физической позы тела Моисея все еще удерживают в себе и представляют различные части целой истории, лежащей за пределами их нынешней конфигурации. Фрейд видит путь влияния как волну, которая “прошла сверху вниз”, при этом голова отражает самую последнюю реакцию, нога — наиболее удаленные во времени когнитивные влияния, а “средняя часть фигуры” показывает связь или переход между ними.

Поскольку история, простиравшаяся за пределы настоящего момента передается всей физиологией статуи, разные части этой истории будут выходить на поверхность, в зависимости от того, на какой части скульптуры наблюдатель сосредоточивает свое внимание. Таким образом, различные интерпретации значения и интенции этой статуи становятся возможными. Как указывает Фрейд:

“Примечательно, оба рисунка реабилитируют ранее сделанные некоторыми авторами неудачные описания… авторы оказались бы правы, если бы описывали не саму статую, а лишь среднюю стадию по нашей интерпретации. Можно почти с уверенностью сказать, что авторы отошли от толкования лица статуи и, сами того не замечая, занялись исследованием побудительных мотивов, которые привели их к аналогичным посылкам, выдвинутым нами, но только мы это сделали более осмысленно и определенно”.

Утверждение Фрейда, что ранее авторы “отходили от толкования самой статуи” и начинали бессознательно анализировать лежащие за пределами образа побудительные мотивы, указывает на то, что до него авторы невольно смотрели как бы сквозь поверхность статуи. Фрейд имеет в виду, что их кажущиеся противоречивыми интерпретации отражали глубинные структуры, лежащие в основе формы статуи, на самом деле всегда существовавшие на бессознательном уровне.

Утверждение Фрейда, что его новая интерпретация придает смысл кажущимся неправильными описаниям, высвечивает одну из самых уникальных и восхитительных сторон его анализа. Он не просто утверждал, что его интерпретация была “правильной” за счет других точек зрения, — в интерпретации Фрейда признается ценность всех точек зрения. В этом смысле “микрокосм” фрейдовского анализа статуи Микеланджело отражает паттерны, являющиеся общими для гениев. Одну из характеристик гения составляет следующая особенность: вместо того, чтобы просто опровергать существующие интерпретации, выдвинутая гением новая интерпретация включает в себя все предшествующие объяснения и придает им смысл, добавляя при этом другие элементы, объясняющие элементы и детали, которые в предшествующих концепциях не были объяснены. Эйнштейн, например, в своей теории относительности не опроверг законов механики Ньютона. Напротив, его идеи и уравнения включили в себя и одновременно расширили значение Ньютоновской модели физического мира.