Владимир Леви - Куда жить

Не пугайся, сейчас все поймешь. У нас свои даты, и координаты, я привык к точности.

Ты попала на прием, как и хотела, а что же за психотерапевт без закидонов?..

Пока Хозяин бедствует в Телефонии (страна, лишенная запахов, в которую его уволакивает с отвратительным дребезжанием нудный удав), пока он там барахтается, мы можем с тобой познакомиться.

Здравствуй, ну здравствуй же!.. Меня зовут Хэппи.

Прекрасно вижу и слышу тебя через этот кусочек бумаги, пахнущий, кроме тебя, синей пастой твоей шариковой авторучки, твоим ужином, твоей комнатой, улицей, родственниками, косметикой, по-моему, излишней, и — ох много, слишком много… А это что такое?.. Твои слезы?!!

В-вв-в! — сильный аллерген, но постараюсь справиться, раз уж взялся помочь.

Как ты уже, наверное, догадалась, я из породы существ, к которым ты чувствуешь расположение, за это — не сочти за фамильярность — я лизнул бы тебя в твой симпатичный, хотя и чересчур скуксенный носик… Представляюсь подробнее: экстерьер элитный, конституция сухая и крепкая, высота в холке — королевского стандарта, постав передних и задних конечностей образцовый, шерстяной покров кудлатый, темперамент юмористический, кондиция обаятельная, интеллект исключительный.

Чемпион мира по дрессировке психиатров.

Ну что еще сказать о себе? Мой папаша — наполовину дворянин, на четверть королевский шнапс-пудель, на четверть пардон-терьер.

Мамочка — наполовину сенспаниельша, на четверть нью-такса, на шестнадцатую эскимосская лайка, следовательно, я — коктейль-лайф-терьер. Отчасти вегетарианец, не ем консервов, из колбас — только «Академическую». Да, забыл, пол мужской. Позиция хвоста ироническая. Ииииииизззззззз…

…Изззвини, пришлось почесаться, сегодня на прогулке одна не слишком косметически грамотная особа сочла, что одной блохой меньше — не убыток…

И-и-йх! Ну вот, все. Знаешь, блохи все-таки мешают печатать на машинке. А я, хоть навык и не ахти какой, все-таки немножко горжусь, что единственный среди своих соплеменников…

А вот на пианино принципиально не играю — не люблю ноту «си» пятой октавы, просто не выношу.

Расскажу тебе, что случилось сегодня. Я совершил ошибку: не удержался и подбежал поприветствовать малыша на ледяной горке — он замечательно пел свежей березовой стружкой — запахи ведь поют, — подбежал и подпрыгнул, а его бабушка как завопит: «А-а-а!! Укусит!! Уберите собаку!».

Малыш со страху и поскользнулся, шлепнулся и поехал на спине вниз, головой вперед, — я его успел подправить на ходу, чтобы не ушибся, — что тут поднялось!..

Малыш в рев, бабуся в истерику, скандал, кто-то с кем-то поссорился совсем по другому поводу, полоснуло холодом, солнце перестало смеяться…

Я виноват, конечно! Грубая неосторожность: сперва надо было нюхнуть скамеечный ветерок, сразу же уловил бы, что у бабушки злокачественная псинофобия, что ее подружка в далеком детстве пострадала от взбесившегося бродяги… А теперь и у малыша будет собакобоязнь и общий страх перед жизнью. Вот сложности-то какие Ну что же, теперь прием. Сядь удобно, спокойно. Расслабься… Свободней… Вот так. Смотри мне в глаза (ты их уже хорошо представляешь — шоколадные с лимонными искорками), смотри ласково, как тебе хочется, не стесняйся. Можешь погладить, да, это я люблю…

А теперь внимательно-внимательно слушай. Ты знаешь, что наше племя лгать не любит, потому что ложь отвратительно пахнет, за километр чую, кто лжет, а уж если приблизится…

Против шерстки начну, не взыщи. Ты завязла в себе, по уши, по глаза и выше. Много лет, говоря по-нашему, занимаешься ловлей одной и той же блохи, которую величаешь то ненормальностью, то шизофренией, то неприспособленностью. А притом — нормальна, слишком нормальна, дитя мое! Такой нормальной нельзя быть.

Это ужасная психическая нагрузка! (Скажу по секрету: я даже не дал Хозяину дочитать твое письмо, — у него был бы нервный припадок. Знаю его не первый год и лечу как могу.)

Так вот: буксовка в своей скорлупке. Говорю тебе по этому поводу свое «ГАВ». И другое скажу — что чую. Ты хорошая, искренняя, добрая, нежная. Верная, никогда не предашь. Можешь пожертвовать собой ради первого попавшегося пса, разжалобит. И можешь быть удивительно красивой, уж мне-то поверь!

У тебя громаднейшие возможности — быть счастливой, дарить счастье! Гав! Давай носиться, скоростью хвалиться! Хвост за-драв! — Брав! Прав! Здрав! Гав! Давай кусаться, бегать и смеяться! Гав! — и никаких проблем!

Я твои проблемы — съем!

А знаешь, и среди нас, псов, встречаются запроблемпсованные. Вот, например, наш дворовый Пуська-Короткохвост. Три пунктика у него: во-первых, короткий хвост.

Действительно, коротковат, такой от рождения.

Во-вторых, шерсть пегая, а не черная, как ему хочется, — он полагает, что нормальная шерсть только черная, как у меня. И третий: одно ухо висит, другое торчит. А он считает нормальным, чтобы висели оба, такое мнение внушила ему в щенячестве одна глупая, закомплепсюканная вислоухая моська.

По причине вышеозначенных пунктиков этот самый Пуська занят неотрывно своей драгоценной персоной: то приминает ухо, то выискивает на помойках кучи угля или сажу какую-нибудь, чтобы вымазаться.

А главное его занятие — безуспешные попытки поймать свой хвост: ты видела, наверное, как это некоторые псы делают, — вертится-вертится по кругу, а кончик-то убегает-убегает — такой вот заколдованный круг.

Я, как увижу, сразу разбегаюсь и под бок носом, сбиваю с лап — падает, визжит, огрызается и опять за свое.

Я снова сбиваю, пока не надоест. Однажды спросил: — Зачем хвост ловишь? Ну немного порезвиться — понятно, но сколько же можно одно и то же? Ты что, рассчитываешь его поймать, свой обрубок?

— А-гав. В конце же концов же поймаю же когда же нибудь же. Хвост же мой собственный же, совсем же ведь близко же. Поймаю — и уж не упущу уж, вытяну уж до нужной длины уж, до нормальной длины.

— А потом?

— А потом свяжу с ухом, чтобы отвисло нормально.

А потом в химчистку пойду. А потом стану чемпионом породы. И все узнают, что я не просто нормальный, а что я самый.

— А зачем тебе это?

— Чтобы завидовали.

— Д зачем, чтобы завидовали?

Тут он слегка смутился, скульнул шепотом, приспустил хвостик и посмотрел на мой — так нескрываемо. Знал я, давно понял — тут и понимать нечего, — что сам он, Пуська, завидует всем, у кого хвост длиннее, у кого шерсть темнее и у кого оба уха висят. Отчаянно, до визга завидует! Спаниелей ненавидит ужасно. И жалко мне стало его, и не сказал я ему, что он просто обыкновенный, нормальный дурак.

— Ты бы, Пуська, книжки читал хорошие повнимательней. Ум развивают. Кругозор расширяют. Самокритику упорядочивают.

— Читаю! Да толку что. Расстройство одно нервное от книжек ентих и разочарование психических функций на почве сшибки условных рефлексов. Ногу я поднимал на такие книжки у большого столба.