Робин Робертсон - Введение в психологию Юнга

Подобно нашим близким родственникам, мартышкам и человекообразным обезьянам, древние люди решали эту проблему, собираясь в племена, где всем, особенно детям, предоставлялись пища, кров и защита. Постепенно племенные структуры видоизменяясь переросли в семейные. В ранних культурах (как видно на примере современных племенных культур) семьи зачастую были полигамными: доминирующие мужчины имели каждый по многу жен, что способствовало улучшению генофонда. Первые семьи все еще сильно напоминали маленькие племена, в которых несколько поколений родственников проживали вместе. С течением времени семейная «ячейка» становилась меньше, пока в основном не стала состоять из мужа, жены и их детей. В наши дни взгляды на семью отличаются удивительным разнообразием, как будто концепцию семьи пытаются пересмотреть заново. Разводы привели к появлению, с одной стороны, семей только с одним из родителей, а с другой - своеобразных семейных форм, чем-то напоминающих племена, где у детей оказалось по нескольку «комплектов» родителей, связанных сложными узами. Однако практически во всех вариациях на тему семейных отношений мать все еще остается центром семьи.

По причине основной материнской роли женщинам была необходима высокоорганизованная функция чувства. К примеру, естественно, что семья функционирует лучше всего как гармоничная единая структура, а не как сборище индивидов. Для сохранения гармонии матери необходимо умение определять, когда семья гармонична, а когда нет. Кроме того, ей надлежит взаимодействовать с каждым членом семьи по отдельности, чтобы гарантировать сохранение семейной гармонии, И оценка и взаимодействие требуют тонкости чувств - функция мышления не способна удовлетворительно справляться со столь сложными взаимосвязями.

Хотя приведенный довод по большей части, несомненно, является верным, это еще далеко не все. Любовь, будь то любовь между матерью и ребенком или мужем и женой, не может быть сведена к подобной клинической картине. Любой человек, наблюдавший за жизнью животных в течение длительного времени, знает, что люди не обладают монопольным правом на любовь. Тем не менее любовь между людьми, без сомнения, обладает большей тонкостью, чем любовь, которую испытывают все прочие виды.

Пожалуй, самым долгосрочным специальным исследованием становления взрослых оказалось Grant Study: в 1937 году было выбрано какое-то число молодых людей, «достигших значительных успехов, обучаясь в первоклассном гуманитарном колледже либерального направления» (Гарвард). С начала исследования и затем в течение последовавших тридцати пяти лет на каждого из них велись досье, включавшие полные биографические данные и результаты проводившихся психологических тестов! Несомненно, столь долгое наблюдение дало возможность открыть те вещи, которые нельзя узнать в результате краткосрочного исследования. Жорж Э. Вайян обобщил результаты исследования в книге «Адаптация к жизни». К счастью, Вайян обладал талантом выражать сложные психологические вопросы простыми, понятными любому словами.

Например, он писал: «Я верю в то, что способность любить являет искусство, существующее в бесконечности... Способность любить сродни музыкальности или интеллекту». Он делает исключение, что «вероятно, не существует другой подобной переменной во времени, которая служила бы столь четким показателем душевного здоровья, как способность человека счастливо жить в браке с одной женщиной в течение многих лет» и еще: «это не означает, что в разводе заключено нездоровое или дурное; это означает только, что любить человека в течение длительного времени — хорошо».

Потому не следует с легкостью определять чувство как более низкое или подчиненное в сравнении с мышлением. Это особенно касается той высокоразвитой оценочной функции, которую и подразумевал Юнг под термином «чувство».

В «Функции чувства» Джеймс Хиллмэн обобщает позицию Юнга, когда говорит, что «функция чувства есть психологический процесс, который в нас отвечает за оценку». Мы способны получать информацию об окружающем мире либо посредством наших сенсорных органов, либо с помощью интуиции. Мышление способно открыть нам смысл этой информации, но не способно определить, «чего эта информация стоит», насколько она значима. Для этого необходима функция чувства. И не случайно наша культура, которая переоценивает функции мышления и ощущения, просто утопает в информации, поскольку лишена способности определить, что же является главным во всей этой информации. Наш государственный аппарат все более и более разрастается, но при этом никак не научится находить первоочередные задачи в любой сфере, за исключением баланса. К новым вопросам люди подходят со старыми ответами, потому что мы не в состоянии определить, какие проблемы и какие ответы представляют значимость. «Чувствование» — такой же рациональный процесс, как и «размышление», и именно в «чувствовании» мы так остро нуждаемся на нашем этапе развития цивилизации.

«Чувствователи» обращаются к воспоминаниям; они приходят к пониманию настоящего путем проведения параллелей между ним и прошлым. Мисс Марпл, знаменитый детектив из романов Агаты Кристи, являет отличный пример «чувствователя»: она раскрывает самые страшные и запутанные убийства, подмечая сходства между ситуациями в настоящем и мелкими событиями из жизни родной деревушки. Большинство людей, с которым мисс Марпл общается, находят ее сравнения нелепыми, но всегда именно мисс Марпл удается найти эмоциональную истину, незаметную в неразберихе, которой сопровождаются убийства.

«Мыслители» на это неспособны, потому что привыкли иметь дело с более четко определенными категориями. «Чувствователи» способны справляться с загадками жизни. Вот почему мышление не представляется адекватной функцией для определения, что чего стоит. Значимость всегда имеет нечеткие градации, и только чувство способно так легко адаптироваться к подобному отсутствию точности.

Люди экстравертивного чувствующего типа являются «душой общества». Они чувствуют Себя в обществе как рыба в воде. Им удается не только хорошо ладить практически со всеми, одно только их присутствие создает отличную атмосферу для окружающих. Иногда они могут быть слишком услужливыми, готовыми говорить то, что вам хотелось бы услышать, а не то, что думают они на самом деле. Им удается действительно верить, будто они говорят именно то, что думают, - по крайней мере, пока они это говорят.

Приведу пример для иллюстрации: мой пациент часто жаловался, что его начальник никогда долго не придерживается одного мнения. Он рассказывал, что бывали случаи, когда он заходил к боссу в кабинет и получал от него согласие по какому-то вопросу. Но буквально через десять минут в кабинет заходил кто-нибудь еще и переубеждал босса. Любимой манерой этого начальника было оттягивать решение любого вопроса, накладывая на него «карманное вето»; он всегда надеялся на то, что если ничего не трогать, дело наладится как-нибудь само собой.