Александр Моховиков - Суицидология: Прошлое и настоящее: Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах

Людвиг II имел ряд предков с несомненным отягощением центральной нервной системы. Естественно, что и на свет Людвиг явился уже с неустойчивой и подорванной нервной системой. Что это предположение верно, мы видим подтверждение в том обстоятельстве, что заболеванию подвергался не он один, а и другие члены его семейства, брат его Отгон.

Одаренный от природы прекрасными умственными способностями, Людвиг, однако, воспитывался так, что не получил отвлечения от своих болезненных задатков, напротив, в дальнейшей жизни он нашел им только поддержку и укрепление. Имея по природе особенное влечение к уединению, одиночеству и устранению от общества, он и в силу своего положения как будущий король должен был стоять несколько особняком от подданных. Такое положение дела не отвлекло его природного сосредоточия, не привязало к обычной человеческой жизни, не заинтересовало нуждами простого человека. В этом отношении он не получил отвлечения, не получил широкого развития и не проникся потребностями нужд и забот простых людей. Не найдя отвлечений в столь широком жизненном призвании, Людвиг II еще больше сосредоточивался на своих болезненных влечениях, чувствах, инстинктах и потребностях.

В роде Виттельсбахов веками поддерживалось стремление ко всему прекрасному: изваяниям, живописи, особенно же к музыке и архитектуре. Получив по наследству особенное влечение, болезненную страсть к музыке и архитектуре, а вместе с этим и особенное, необыкновенное развитие фантазий, преобладающее над действием чистого рассудка, Людвиг нашел еще большую поддержку своей фантазии в воспитании. Юношу окружили лучшими артистами и художниками, этого требовали предания рода Виттельсбахов, и, таким образом, подлили в огонь масла. Но кроме воспитания насильственного, воспитания, назначенного ему родителями, Людвиг попадал под непосредственное художественное воздействие преданий и памятников, замечательных архитектурных построек, созданных его предками Виттельсбахами, знаменитых картинных галерей, прекрасных собраний картин. Все это Людвиг видел, все это изучал, все это говорило ему, как завет предков, об их достоинствах, и все это поощряло его на дальнейшее совершенствование. При таких сочетаниях обстоятельств диво ли, если у Людвига явилась особенная страсть к постройкам, страсть, побеждающая доводы рассудка и порицающая представления министров...

На горе Людвигу при его блестящих, но болезненных природных художественных дарованиях в это время явилась музыка Вагнера. Музыка Вагнера, по отзывам многих знатоков, — это наркотическое создание, действующее на мозг человека так же опьяняюще, как опий, гашиш, морфий. И вот на этот-то наркотик всеми фибрами своей больной души нападает Людвиг II. Его увлекающаяся, мечтательная и фантазирующая душа целиком отдается этой музыке и не отличает создания от создателя, героев от себя лично и образов фантазии от действительной обстановки. Это тот запой, который наиболее расслабил рассудок и погубил короля.

Несчастные обстоятельства жизни оттолкнули молодого короля от его невесты, создали отвращение к женскому полу и тем самым парализовали в нем чувства, инстинкты, страсти, заботы, стремления и действия мужа и отца. Это отклонение еще более бросило его в область фантазий и породило подозрительность к окружающим, мысли о надзоре за ним, идеи о преследовании и целый ряд поступков, указывающих на боязнь не только женщин, но и вообще людей.

От природы вообще гордый и высокомерный, Людвиг и в болезни своей проявлял болезненно небрежное и высокомерное отношение к окружающим в виде грубостей и наказаний.

Удалившись от людей, Людвиг жил образами фантазии. Не испытывая горестей и радостей обычной жизни, он жил жизнью, созданной его мечтами. Не имея повышений и отличий обычной жизни, он превращал себя в фантастической жизни то в Людовика XIV, то в Лоэнгрина, то в горного духа.

Масса фактов, собранных нами, ни на одну секунду не оставляет сомнения в болезни короля. Но все эти факты говорят нам, что в жизни этого человека не было ничего нового, ничего необыкновенного, ничего неожиданного. Все болезненные проявления суть только естественное развитие природных его дарований. Уже от природы он унаследовал болезненную, мечтательную и фантазирующую натуру — дарования, в которых блестящие умственные способности заглушались гениальными созданиями воображения. Воспитание, образование, обстановка, обстоятельства жизни и случайности сделали то, что не рассудок взял перевес над образами фантазии, а воображение и фантазия одержали победу над рассудком. Рассудок подломился, создалась душевная болезнь.

Но мы знаем, что душевная болезнь, поразившая короля, такого свойства, что она представляется государством в государстве. Она представляет болезненный остров в живом и здоровом море жизни. У такого больного является двойственность сознания: с одной стороны, вся обычная жизнь с ее нуждами, требованиями и делами, с другой — жизнь личная, жизнь воображения и фантазий. Первая жизнь дозволяет ему быть обычным человеком, исполнять государственные и общественные обязанности, быть мужем, отцом и гражданином, вторая — делает его сумасшедшим. Эти две жизни могут существовать совместно при подчинении второй жизни требованиям первой, на этих условиях такой больной мыслим в обществе, но когда требования второй жизни начинают тяготеть и преобладать над требованиями первой — этот человек неправоспособен.

Людвиг II при всех его болезненных проявлениях почти до конца жизни являлся умным, находчивым, сообразительным и настойчиво отстаивающим интересы королевства королем. Диво ли, что при его правлении, при его уединенной и замкнутой жизни подданные знали его как мудрого короля и настойчивого охранителя государственной самостоятельности даже перед лицом железного человека, канцлера Пруссии — Бисмарка. Людвиг II по праву пользовался преданностью и любовью баварцев.

Но этого мало. Его болезненные страсти — страсти в высокой степени благородные и возвышенные. Людвиг тратил десятки миллионов на постройки дворцов, тратил не государственные деньги, а свои личные — те деньги, которые государство отпускало ему на его личные потребности. Он тратил их на высокохудожественные произведения и тем украсил государство, развил возвышенные вкусы и потребности, привлек тысячи путешественников в Баварию и создал ей славу и обогащение. Наконец, он тратил деньги в своем государстве и тем обогатил десятки тысяч подданных.

Еще больше сделал Людвиг по отношению к театру. Опера Мюнхена была лучшею в мире. Множество путешественников стекалось в Мюнхен исключительно благодаря опере. Народ был в восторге. Диво ли, что баварцы боготворили своего короля?