Константин Банников - Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии

(ПМА, Кишинев, 1989 г.)

Исполненные военной романтикой молодые люди, настроенные на настоящую службу, тяготятся как далекой от нее по смыслу работой, так и иррациональной организацией армейской повседневности.

Летом 1999 года я посетил заставы монгольско-российской границы. Пограничные части находят внутренние ресурсы на то, чтобы своими силами строить новые заставы. Механизм самодостаточности армии, запущенный в советское время, продолжает функционировать. Только солдаты-пограничники недоумевают, где же они все-таки служат, в погранвойсках или в стройбате:

— Мы им пограничники или стройбат?

— Ну, вы же заставу строите, не свинарник.

— Я вот уже с весны здесь, все строю, строю. Хотя здесь, конечно, лучше, чем в отряде. Нет того дурдома.

(ПМА, Кош-Агачский район, 1999 г.)

Газета "Московский комсомолец в Новосибирске" от 11–18 мая 2000 г., опубликовала заметку под названием "Рабство в солдатском мундире", в которой рассказывается о том, как майор одной из войсковых частей, расположенной в Новосибирском пригороде, продавал своему знакомому коммерсанту из Армении солдат для работы на свинарнике. Солдаты жили в отдельном доме при ферме, в части появлялись только по необходимости и были вполне довольны жизнью. Предприниматель, на которого они работали, обращался с ними, судя по всему, не плохо. Среди солдат обычно считается за счастье попасть в такое "блатное" место.

Тем не менее, на неудачливого "работорговца" было заведено уголовное дело. Внешне все выглядит справедливо: солдат призывают в армию овладевать воинским искусством, а не животноводством. Однако проблема оказалась не в факте нецелевой эксплуатации труда солдат, а в том, что данный частный майор посягнул на право системы произвольно распоряжаться солдатами. Не является военной тайной, что солдат Советской/Российской армии организованно и массово привлекали и привлекают на сельхозработы. Кроме того, большинство солдат всей российской армии основную часть времени занимаются поддержанием жизнеобеспечением своих частей, и лишь иногда тем, для чего их призвали на службу. Солдатский труд — основа армейской экономики.

Военная прокуратура возбудила уголовное дело против отдельного майора по факту "продажи в рабство" на ферму частного предпринимателя своих подчиненных, и в то же время она же оправдывает ту же практику, если она организована на более высоком уровне.

"Новая газета", N52 (620) от 2–8 октября 2000 г. сообщает следующее:

В 34-м номере (от 31 июля) мы писали о том, как психически больного и комиссованного из внутренних войск МВД РФ солдата, намеренно задержав в армии после увольнения в запас, послали на сельхозработы к некоему фермеру в Калачаевском районе Волгоградской области. Родители потеряли своего больного сына, забеспокоились, написали в Москву…

Мы возмущались тогда: "Солдата продали в рабство!"

И что нам из ГВП1? Спокойно, рассудительно, четко: мол, так и должно быть.

"Установлено, что рядовой Швецов И. М. в группе сослуживцев привлекался для выполнения сельскохозяйственных работ, выполняемых в МУСП "Нива" Калачаевского района Волгоградской области". Но как подобное вообще стало возможным? В этом и был пафос нашего вопля! "Работы осуществлялись на основе договора о взаимном сотрудничестве между войсковой частью 3642 и МУСП "Нива" (ферма), заключенного с разрешения вышестоящего командования <���…> Рядовой Швецов И. М. привлекался к выполнению работ с учетом состояния его здоровья и физических возможностей". (Справка: у Ивана — шизофрения, и он был отряжен смотреть за свиным стадом фермера.)

Далее ГВП сообщила о восстановлении справедливости после вмешательства газеты: "Рядовой Швецов уволен в запас". Подпись начальника управления надзора ГВП.

Таким образом, ГВП не видит ничего экстраординарного:

1) в нарушении устава военной службы;

2) в том, что отцы-командиры отдают солдат в рабство;

3) в том, что комиссованный и психически больной солдат оказывается на далеком хуторе без медицинской помощи;

4) в том, что беззаконие осенено "вышестоящим командованием".

(Солдат отдают в рабство, 2000: 2)

Цитируемый выше документ признает легитимность "нецелевого" использования солдат в качестве бесплатной рабочей силы и тем самым меняет саму конституционную сущность всеобщей воинской обязанности. В результате она уже как бы de jure из "священного долга гражданина" превращается в трудовую повинность.

Хозяйственная самодостаточность армии — объективный факт, и если его официально признать, то следовало бы все эти "дембельские аккорды" и им подобные работы учитывать при определении ее бюджета. Кроме того, военкомам будет что сказать тем, кто требует альтернативной службы. Дескать, господа, о чем вы говорите? Вас призывают в армию, и она вся давно альтернативна. Там у нас не убивают и разрушают, но красят, чистят, моют, строят мирные объекты и принимают роды у скотины. Такой труд не противоречит убеждениям пацифистов и улучшает карму буддистов.

Кстати, альтернатива религиозному человеку была и в советской армии. Только решение, принятое командиром части освободить человека, который по убеждениям не может держать в руках оружие и принимать присягу, было, по всей вероятности, формально противозаконным. Помнится, служил у нас паренек, который отказался принимать присягу именно по религиозным соображениям. На него покричали-покричали, да и отправили, под завистливые взгляды товарищей, "служить" на огород. Это было самое мирное подразделение в нашей части. Даже более мирное, чем свинарник, где автор этих строк впервые перенес стресс от "организованного насилия", когда в его наряд там кастрировали кабанов.

Еще Аристотель в "Политике" писал: "Когда одни властвуют, другие находятся в подчинении является стремление провести различие между теми и другими в их внешнем облике, в их речах и знаках почета" [45] Аристотель, 1984: 98 .

В армейских подразделениях все проявления жизнедеятельности направлены на воспроизводство актуальной иерархии. Воспроизводству социальной структуры подчинена знаковая трансформация всей уставной системы жизнеобеспечения. И в этом значении жизнеобеспечивающие системы реализуют себя (проявляют свой смысл и сущность) как семиотические модели. Семиотический статус вещей, составляющих основу армейского быта, повышается прямо пропорционально социальному статусу их владельца.

В экстремальных группах все факторы жизнеобеспечения — одежда, питание, пространство, даже собственное тело — знаково трансформируются в соответствии со статусными стереотипами.