Владимир Леви - Исповедь гипнотезера

Нет, решительно невозможно дать хотя бы приблизительное единое определение внешности шизотимика — настолько они разные; и все же — и все же! — их узнаешь обычно сразу, даже среди негров или монголов.

Что это?

Мне казалось одно время, что дело в крупности черт, что лица, сработанные с достаточной долей добротной грубости, с плотной клетчаточной подкладкой, не могут принадлежать шизотимикам, что их физиономические атрибуты — мелкая заостренность, мышиность, точечность. Астеники с крупными, закругленными чертами лица, казалось мне, более сингонны. Но встречались случаи, опровергавшие это.

Нет, вся штука именно в том, что это чувствуется каждый раз индивидуально, целостно, а отдельные опорные признаки переменны. Может быть, это какие-то свойства кожи или сосудов, что-то гормональное, какая-то фактура облика, что ли. А чаще всего, наверное, все вместе. Никогда не забуду эту потрясающую астеничку, с тяжелейшей шизофренией, сальным, застывшим маскообразным лицом, с мелкими чертами — и единственной фразой, повторявшейся монотонно девять лет кряду: «…Избегнуть мешать тайным системам»…

Да, тут работают, конечно, и статика и динамика.

Мимика глубоких шизоидов либо бедна, либо преувеличена до гримас (у циклоида она всегда гармонична и адекватна). У некоторых преобладает какое-то одно постоянное выражение, например сардоническая улыбка; поражает порой несоответствие между подвижностью одной части лица, например лба или рта, и неподвижностью других.

Речь — невнятно-бормочущая, тихая и монотонная или деревянно-громкая, типа «книжного чтения»; иногда вдруг резко меняется регистр, делаются странные паузы и ударения. Молчание — в момент, когда ожидается слово, слово — когда кажется, что его не будет.

Позы — однообразны, меняются редко, но резко. Походка — скованная, неуклюжая, со слабым участием рук и туловища, или окрыленно-нервозная, стремительная, остро-четкая, с наклоном, с вывертом; особенно причудлив бег. Естественной закругленности, обобщенной целесообразности синтонного пикника нет и в помине. И это при том, что шизоиды, особенно астенического телосложения, превосходят всех на свете пикников своей ручною умелостью. Мелкие, точные движения им удаются явно лучше. Среди них попадаются настоящие виртуозы тонкой работы — в научном ли эксперименте, в технике, в живописи или в игре на инструменте. А вот певцов и эстрадников мало, можно сказать, нет.

Почерк шизоидов либо чрезвычайно отчетливый и акуратный, с раздельными буквами, либо причудливый и неправильный, неуверенно-детский, словно прижимающийся к бумаге; либо, наконец, «окаменелый». Очень часты зубчатые, острые линии. Шизоидный почерк был у Лермонтова, Ницше, Шумана, Скрябина, Аракчеева, Суворова — диапазон, как видим, более чем широк.

При умеренной шизотимности (а иногда и при шизофрении) все это может быть выражено слабо или совсем отсутствовать. Основное и здесь проявляется в личном общении. Незнакомый или малознакомый человек, а в ярких случаях и знакомый и самый близкий (при том, что сам он средний, в средней ситуации) никогда не чувствует себя с шизотимиком так просто и непринужденно, как с циклотимиком. Ощущаются дистанция, напряженность, синтонностыо и не пахнет, хотя с обеих сторон могут прилагаться самые искренние усилия…

Ожидание неожиданного? Шизоид может быть даже чрезмерно общительным, и, однако, чего-то в этой общительности недостает. Или что-то лишнее? Когда он старается одолеть свою замкнутость, получается замкнутость наизнанку, самовыворачиванье, способное лишь расширить круг одиночества. «Обычный человек чувствует вместе с циклотимиком и против шизотими-ка».

ТРЕТИЙ ЛИШНИЙ

(Письмо в книге)

Перо запнулось. О тебе мне труднее писать, чем о твоем антиподе:…он проще, ты неожиданнее… «Астеник и неврастеник» — узнал? Когда-то ты сам, со своей загадочной усмешкой, рассказал мне об этой дефиниции врача из военкомата. А я говорил тебе и еще раз повторю тупо, но со знанием дела, что ты честный (ты любишь это слово, однажды сказал, что витамины — одна из немногих честных вещей в медицине) — честный шизоид.

Видишь ли, тут две стороны: тобой я доказываю необходимость шизоидности, а шизоидностью — необходимость тебя, необходимость, в которой ты никогда не переставал сомневаться. Не пеняй же, что я авторски посягнул на тебя, да еще пришпиливаю к типологии. Наоборот — отшпиливаю. Шизоиды — гениальное племя, рождающее чудесных чудовищ. Не будь его, человечество не узнало бы, что такое нестадный, таинственный, истинный человек.

(Только что из кабинета вышел твой шарж, с бредом отношения, бледный, высокий, а-ля Эль Греко, в свои двадцать два полновесно несчастный и одинокий.

— Я питаю антипатию к человечеству, потому что оно на девяносто девять процентов состоит из внушаемых идиотов, доступных любой пропаганде. Каждый из них, если ему шепнут на ухо, готов встать и убить меня. Скажите, бывает ли при мании величия мания преследования?

— Почти обязательно.)

…В первый раз увидел тебя на лестнице нашего института, на первом далеком курсе. Сутулый, с вдохновенно запрокинутой головой, отрешенный, с загадочной тонкой улыбкой, немного растерянной, и только бледные молодые прыщики на нобелевском лбу да гордый отблеск золотой медали в глазах выдавали, что ты наш ровесник. В тебе было уже что-то академическое, так о тебе и говорили: «Уже сложившийся ученый». Ты себя таковым не считал (и не считаешь), но в то время или чуть позже появилась заметка в молодежном журнале, где ты подавался как юная звезда микробиологии с внешностью человека, который ничем, кроме спорта, не интересуется.

Уже тогда я сказал себе, что эмоционально ты иностранец, и даже песни под гитару — чудесные! — ты высылаешь себя исполнять, это ты и не ты. Какое-то время я был твоим переводчиком…

Самую захудалую столовую твое появление превращает в таверну; сигарета в твоей руке обретает кинематографическую нелепость.

Диалог с тобой замечательно взвешен, изумительно напряжен.

Телефонный звонок.

Ты:

— Здравствуй… Я:

— Привет…

— Я опять проявляю навязчивость.

— Да ну почему же? Рад тебя слышать и буду рад видеть.

(Ловишь в моем тоне нотки формальной вежливости, чтобы вонзить их в себя: микробред отношения. Чувствуя это, акцентирую теплоту. Ты слышишь: фальшь, заминка, но перешагиваешь.)

— Как ты живешь?

(Банальные слова говоришь редко, но так ароматно, так первозданно и целомудренно, в такой неповторимой тональности… Никто, кроме тебя, никогда этого не произносил.)

— Я живу так-то.

— Желание увидеть тебя достигло апогея. (Выражение совершенно шизоидное. От смущения.)