Владимир Леви - Исповедь гипнотезера

Как бы это понаучнее сформулировать?..

Переход веры в событие — чудо. Некоторые факты подсказывают, как это может происходить. Путники, умирающие от жажды, видят галлюцинаторные миражи (не путать с оптическими) с озерами чистой, прохладной воды. Страшно голодный человек галлюцинирует яствами и пирами. Чем не сомнамбулизм? Но здесь потребовалось страшное напряжение Ада, сдвиги в обмене веществ, тяжелейшая ситуация. Мозг рождает в себе сам то, чего так отчаянно ждет, чему, казалось бы, уже нет никакой вероятности наступить.

А если, напротив, вероятность очень велика? Если ожидаемое совсем близко?..

Будущее отбрасывает свои тени, а мозг доверчив.

«Когда же он пришел в дом, слепые приступили к нему… И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи!

Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их».

Какая мудрая подстраховка! Прозрел — значит, чудо. Не прозрел — не сумел поверить.

Бехтереву удавалось излечивать случаи, казалось, органической слепоты внушением. Так иногда излечиваются и застарелые параличи, глухота…

Цепная реакция повышения внушаемости — вот основа чудес, доступных для нас.

Вот, взять хотя бы такую гипнотическую штучку, которой пользовался французский гипнолог, мой полуоднофамилец Леви-Зуль (верней, это я его полуоднофамилец). Он приказывал своим испытуемым фиксировать взором красный крест на сером фоне. «Закройте глаза, и вы увидите зеленый крест», — говорил он многозначительно. Закрывали — и видели, ибо таков реальный цветовой эффект сетчатки, остаточное возбуждение нервных клеток. Но поскольку природа эффекта испытуемому непонятна, он рассматривает это как первое гипнотическое чудо: один—ноль в пользу гипнолога. Внушаемость повышается, следующие внушения получают дополнительные баллы внутренней вероятности — баллы веры. И так до максимума, до абсолюта, который и есть не что иное, как сомнамбулический транс.

ЭГО.Из дневника. («Профилактика смерти»)

Действительный случай.

В экскурсионном бюро: ржавая, вся изломанная, не годная никуда стремянка стоит, в потолок упираясь. Кругом толчется народ. На стремянке записка: «Просьба лестницу не убирать, может обвалиться потолок».

Люди ходят туда-сюда, толкают стремянку, ушибаются о нее. Некоторые останавливаются, тупо читают надпись. Вверх не смотрят. Отходят.

Через пару недель этот потолок грохнулся наконец, по счастью в нерабочее время, не пострадал никто.

Слушайте… Не убирайте меня, пожалуйста: я стремянка, поддерживающая ваш потолок, ей же Богу!..

У всех, кто знакомится с чудесами гипноза, возникает вполне понятный тревожный вопрос: а как далеко может зайти гипнотическое овладение личностью?

Нет ли опасности злостной манипуляции?

Возможно ли преступное использование?

Вопрос этот оживленно дебатировался после нашумевших во Франции процессов об изнасиловании под гипнозом. Выяснялось тогда, как правило, что один из двух элементов состава преступления отсутствовал: либо не было гипноза, либо не было изнасилования.

Однако ни публику, ни гипнологов это не успокоило. Гипнологи, понятно, стремились доказать, что их метод не содержит в себе угрозы морали. Публика требовала подтверждений. Деликатность предмета не позволяла ставить решительных экспериментов. Судили по косвенным признакам. «Личность в гипнозе остается самою собой. Посмотрите: эта дама-сомнамбула ни за что не хочет вылить чернила на свой элегантный туалет». Вполне понятно, но аргумент слабоват. Французский гипнолог Коке, дав своей сомнамбуле в руку карту и внушив: «Это нож», приказал заколоть его (Коке). Внушение было выполнено моментально. Тогда Коке дал в руки сомнамбуле настоящий нож и повторил приказ. Та замахнулась и, уронив нож, забилась в истерике.

И это методически слабо. Гипнолог создал конфликтную ситуацию: приказал убить себя без всяких на то оснований. А суть преступного внушения состоит как раз в том, что совершаемый поступок уже не кажется преступлением.

Правда, можно спросить: а как же карта? Ведь она субъективно была ножом? Значит, не совсем…

Немецкий врач Кауфман решился на более серьезное. Дал сомнамбулу пистолет, велел выйти на улицу и выстрелом убить полицейского. Внушение было немедленно выполнено. Патрон, разумеется, был холостым, полицейский не пострадал, но гауму вокруг этого поднялось много. Кауфмана привлекли к суду. Он настаивал, что его эксперимент решает вопрос о возможности преступного гипноза в пользу «да». Однако ему возражали: в подсознании испытуемого оставалась уверенность в том, что убийства произойти не может; его поступок диктовался верой в авторитет гипнолога, он не допускал мысли, что врач может толкнуть его на преступление. В качестве контраргумента приводили и наблюдение самого Кауфмана над тем же испытуемым, который упорно отказывался выполнять внушение, угрожавшее его материальному благополучию.

Ну так как же?..

Гейденгайм гипнотизировал роту немецких солдат, которым начальство запретило засыпать под страхом строгого наказания. Некоторые из солдат все же уснули.

Можно догадываться: впали в гипноз те, у кого приказ «не спать» оказал внушающее действие в пользу гипнотизера: раз так приказывают, значит, действительно будет что-то… Заснули, можно сказать, с испугу, а может быть, и из подсознательного противоречия или даже подсознательного желания наказания»

ЭГО.Психолингвистическая заметка. («Сквозняк»)

По насмешливости русского языка нет нормально звучащего будущего времени первого лица единственного числа для двух глаголов, выражающих действия в высшей степени активные и решительные: убедить, победить.

убедю? победю? убежду? побежду? убежу? побежу?

Последние варианты звучат уже как обратные выражаемому.

Этой дырой в формообразовании не выражается ли действительность? Именно: чрезвычайно ничтожная вероятность победить и убедить в одиночку? Такая ничтожная, что выражать намерения сии вслух, обещать — не стоит, нет смысла, а потому нет и слова?

Язык отражает структуру народного сознания, точнейший слепок с него. Если какого-то слова нет, значит, еще или уже не требуется.

Добираясь до сознания, жизнь рождает запросы на слова, язык выдает из имеющегося запаса; когда им обойтись нельзя — творит новое. Как же все-таки — победю или побежу?..

Победжу!

Победюкну!!

Упобедюкаю!!!

Превосходная, сын мой, формула самовнушения!

Волнение каждый раз. Перед массовым сеансом во столько раз больше, во сколько аудитория больше одного человека. Парадокс: ведь на самом деле во столько же раз больше вероятность успеха. Нужны не все, а хотя бы несколько человек, обязательно найдутся…