Эллиот Аронсон - Общественное животное. Введение в социальную психологию

Просмотр телевизионных передач, содержащих сцены насилия, не только ведет к росту агрессивных действий у части зрителей, но и вызывает своего рода онемение чувств у людей, сталкивающихся с проявлениями агрессии в повседневной жизни.

Маргарет Ханратти Томас и ее коллеги [47]исследовали поведение детей, смотревших по телевизору либо ‹полицейский› фильм со сценами насилия, либо столь же захватывающую, но лишенную насилия запись волейбольного матча. После короткого перерыва те же дети наблюдали агрессивную (физически и словесно) стычку между двумя подростками. Дети, смотревшие фильм, реагировали на эту сцену менее эмоционально, чем дети, смотревшие спортивную передачу. Таким образом, просмотр телепередач, содержащих сцены насилия, сделал детей менее чувствительными по отношению к последующим актам насилия в реальной жизни: их не расстроил инцидент, который по всем правилам должен был их огорчить. Хотя подобная реакция психологически может защитить нас от разрушительных последствий наблюдения повторяющихся сцен насилия, эта же реакция одновременно и очерствляет душу, делая нас менее чувствительными по отношению к переживаниям тех, кто становится жертвой агрессии.

До сих пор мы в основном уделяли внимание детям. Но склонность следовать моделям увиденного по телевидению или в кино не ограничена юным возрастом.

Вот один пример. Осенью 1993 г. в кинофильме под названием ‹Программа› был показан студент университета, который с целью демонстрации собственного мужества лежал на разделительной полосе оживленного шоссе, в то время как тяжелые грузовики со свистом проносились рядом с ним взад-вперед. В последующие две недели после показа фильма молодой парень из Нью-Джерси и еще один парень из Пенсильвании пытались проделать тот же трюк. Но им повезло меньше: они оба были задавлены насмерть не заметившими их водителями. А несколько лет назад некий мужчина въехал на своем грузовике прямо в окно переполненного кафе в городе Киллине (штат Техас), выскочил из кабины и начал вести беспорядочную стрельбу по находившимся там посетителям, К тому времени, когда прибыла полиция, он убил двадцать два человека, поставив, таким образом, ужасный рекорд, небывалый за всю историю Соединенных Штатов Америки. После этого он покончил с собой. В его кармане полицейские обнаружили корешок от использованного билета в кино, где показывали ‹Короля рыбаков› - фильм, в котором есть аналогичная сцена: некий безумец открывает огонь в переполненном баре, убивая несколько человек.

И это не отдельные, никак не связанные между собой инциденты, вовсе нет. Много лет назад в одном общенациональном журнале были приведены описания следующих событий:

‹В Сан-Франциско три девочки-подростка затащили двух других девочек помоложе на пустынную аллею и там подвергли их сексуальным домогательствам. В Чикаго двое мальчишек, угрожая взрывом самодельной бомбы, попытались выудить 500 долларов у одной из фирм. А в Бостоне молодежная банда живьем сожгла женщину, облив ее бензином. Во всех трех случаях представители полиции пришли к общему заключению: совершенные преступления были прямо инспирированы сюжетами, которые эти подростки могли видеть незадолго до того в телевизионном "прайм-тайме"› [48].

Подобные события придают кошмарный поворот язвительному высказыванию известного режиссера фильмов ужасов Альфреда Хичкока: ‹Один из величайших вкладов телевидения заключается в том, что оно вернуло убийство в дома зрителей, где ему и место›. Похоже, прав был и Оскар Уайльд, заметивший, что жизнь часто лишь имитирует искусство.

Я, конечно, не утверждаю, что просмотр теле-или видеофильмов является главным источником насилия. Это было бы слишком легковесным умозаключением. Мы живем в обществе, где огромное число людей (особенно это относится к жителям крупных городов) страдают от последствий безнадежности, угнетающей бедности, подростковой преступности, а также легкой доступности оружия и наркотиков; все это - важные факторы, способствующие росту насилия. Тем не менее было бы наивно отрицать, что насилие, представленное в средствах массовой коммуникации является одним из важных факторов, способствующих появлению насилия на улицах городов и в стенах наших домов.

В конце концов это именно то общество, в котором ведущие телекомпании дрались между собой, не гнушаясь ‹подножками›, за право первыми выпустить в эфир экранизированную версию ‹Истории Эми Фишер›. Кто такая Эми Фишер? Девочка-подросток с нарушенной психикой, которая в самый разгар своей любовной связи с механиком, бывшим вдвое старше ее, постучала в дверь его дома и, когда ей открыли, застрелила его жену. И это именно то общество, где школьники младших классов говорят: ‹Hasta la vista, baby!› (‹До скорого, крошка!›) - имитируя Арнольда Шварценеггера, когда он с каменным лицом прощается с жертвой, которую он случайно ‹замочил›.

Само слово ‹замочил› - выразительный пример обыденности, с какой средства массовой коммуникации преподносят нашим подросткам убийство.

Систематические исследования Дэвида Филлипса [49]наводят на мысль о том, что описанные выше случаи ‹жизни, имитирующей искусство› могут оказаться лишь верхушкой айсберга - всего-навсего особенно драматичными иллюстрациями общей тенденции. Мы уже сталкивались с рядом работ Филлипса в главе 3, когда обсуждали так называемые ‹обезьяньи самоубийства›. Ту же методику Филлипс использовал для рассмотрения убийства и других насильственных действий. Так как его исследования изучают реальные события, они служат ценным дополнением к лабораторным экспериментам, направленным на поиск причин агрессии.

Например, в одном из своих исследований [50]Филлипс изучал влияния на насильственное поведение в реальной жизни специального типа сообщений - широко разрекламированных боев боксеров-профессионалов. Профессиональный бокс был выбран исключительно потому, что данный тип насилия реален, захватывает зрителей, принят и даже одобрен большинством из них. Более того, участники боев показываются по телевидению таким образом, что нет сомнений в их сознательном намерении нанести противнику физический вред и причинить ему боль.

Результаты исследования Филлипса наводят на мрачный лад. На протяжении нескольких дней после широко освещавшихся поединков профессионалов на звание чемпиона в тяжелом весе в Соединенных Штатах Америки отмечался значительный рост убийств, причем чем шире была реклама матча, тем больше было убитых после его окончания. Было зафиксировано и нечто более удивительное: цвет кожи проигравшего в таком бою явно соотносился с цветом кожи жертв последующих убийств! То есть, после того как на ринге проигрывал боксер-белый, соответственно увеличивалось и число убитых белых американцев, и наоборот, стоило только проиграть чернокожему боксеру, как возрастало число убийств чернокожих.