Ирина Медведева - Разноцветные “белые вороны”

Заметьте, что о детях, сидящих за столом и, затаив дыхание, слушающих эту «простую историю», речи нет. То есть для них, обидчивых невротиков, здесь ничего обидного не содержится, они получают необходимую для них информацию окольно, опосредованно, а значит — без травматических «побочных эффектов».

Тут уместно и добродушно посмеяться над обидчивыми персонажами. Такой смех целителен, он не унижает, а, напротив, — возвышает ребенка. Вы его таким образом как бы «записали» в сильные: он, большой и умный, вместе с вами смеется над маленькими и глупыми куклами. Значит, он выше. Во всяком случае, вы даете ему такую возможность.

В нашей лечебной пьесе «Волшебный сад» обидчивость (как и другие пороки характера) представлена карикатурно–гротескным персонажем по имени Скряга. Только копит он не деньги, а обиды, и всегда находится в мрачном; брюзгливом настроении. Единственная радость Скряги — опустить в копилку, висящую у него на животе, очередную обиду. Вот одна из его реплик.

«Скряга (достает ручку, разглаживает бумажку, пишет): «Обида номер три тысячи восемьсот шестьдесят первая… Оскорблял. Кидался… (задумывается) а, ладно, пусть будет «тяжелыми предметами». Так обиднее. (Кладет бумажку в копилку, поглаживает ее.) Скорей наполняйся, моя копилочка! (Мечтательно.) Вот накоплю четыре тыся–чи обид, попрошу у Пугала молоток, разо–бью копилку и на все эти четыре тысячи куплю самую большую, самую страшную месть…»

Ребенок, играющий Скрягу, смеется уже не над куклой (спектакль костюмный, в живом плане), а над собственной персонажностыо, над своей вчерашней слабостью.

А ведь действительно, обижаются, как правило, те люди, которые ощущают себя слабыми, смешными, нелепыми. (Такое самоощущение, как мы уже не раз писали, характерно для детей–невротиков.) Значит, с обидчивостью надо справляться, постоянно повышая самооценку ребенка, обращая его внимание на слабости других, прежде всего — обидчиков. Но ни в коем случае не развивая мстительность и злорадство! Ведь это еще хуже, чем обидчивость. Кстати, бывает, что обидчив вовсе не ребенок, а мать, которая индуцирует ему свое искаженное мироощущение. Мы очень хорошо помним семилетнего Женю, страдавшего легкой формой заикания и по своему характеру вовсе не склонного на каждом шагу обижаться. Но его мама, повышенно тревожная, мнительная, мрачная женщина, буквально на каждом шагу внушала Жене, что его все обижают — от одноклассников до родственников его отца. Это был как раз тот случай, когда работать пришлось в основном с мамой.

Если вы знаете за собой подобные склонности, ни в коем случае не валите с больной головы на здоровую. А уж тем более, если эта «здоровая» обладает хрупким устройством.

Какова же должна быть «программа–максимум», когда мы имеем дело с обидчивым ребенком? Пробуждать сострадание! Добиться этого непросто, и тут надо запастись терпением. Ведь обидчик — враг, а слабый, трусливый ребенок конечно же мечтает врага сокрушить. Только не может — вот что обидно! И сразу требовать от него христианского смирения и всепрощения — напрасный труд.

Работая с детьми школьного возраста, мы уделяем очень много внимания теме врага. Прежде всего спрашиваем — что бы каждый из них хотел сделать со своим врагом, если бы получил такую волшебную возможность.

И тут мечты о возмездии выплескиваются наружу. Чего только ни услышишь! И превратить в лягушку, и посадить в тюрьму, и подвергнуть самым изощренным пыткам, и даже уничтожить…

Постепенно, шаг за шагом, происходит превращение «образа врага». Сначала мы даем ребятам задание найти во враге что–то смешное. Следующее задание — постараться отыскать во враге нечто, вызывающее жалость. Мы предупреждаем, что это очень трудно, но надо постараться. И действительно, далеко не все с таким заданием справляются с первого раза. Еще одно усложнение: увидеть в своем враге хоть что–то симпатичное. Страшно трудно, говорим мы, но вы попробуйте! И, наконец, последний шаг — постараться увидеть себя глазами своего врага («Вживитесь в его образ, влезьте в его шкуру — вы же артисты!») и понять — что же ему так не нравится, за чтоон обижает?

Нечего и говорить, какая это сложнейшая задача, не только, между прочим, для невротика и не только для ребенка. Но психика детей к концу лечебного цикла заметно укрепляется, поэтому мы уже не боимся подобным заданием ее травмировать.

Самая большая для нас награда — когда кто–то из детей сообщает, что он не только перестал обижаться на своего врага, но враг перестал быть врагом и с ним даже установились дружеские отношения!

Начав статью с «волшебного» стишка и закончив рассказом о волшебной (без кавычек) силе сострадания, мы еще раз прочертили такую простую на бумаге и такую сложную на деле траекторию психозлевации (возвышения).

Но все же давайте по традиции закончим этюдами.

Этюд 1. Собака пошла погулять во двор, но быстро вернулась.

— Что произошло? — удивился открывший ей дверь хозяин.

— Ничего, просто домой захотелось, — ответим собака и всхлипнула.

Хозяин все понял.

— Опять обиделась? — спросил он.

— Да, — вздохнула собака и рассказала хозяину… (Что она рассказала?)

И хозяин дал ей совет… (Какай? Удалось ли собаке с помощью этого совета прогнать обиду?)

Этюд 2 . Однажды, гуляя, собака увидела, как двордвые псы играют в убегалки–догонялки.

— Можно мне с вами поиграть? — спросила собака. И тут же добавила: — Только чур, я буду убегалка!

— Нет уж, — ответили псы, — если хочешь, чтобы мы тебя приняли в игру, сперва побудь–ка догонялкой.

Собака обиженно фыркнула и ушла прочь. Но потом, когда она оглянулась и увидела, как весело бегают собаки и как догонялка быстро превращается в убегалку, ей стало грустно, она подумала, что обиделась зря (Почему зря? — пояснить!), и решила вернуться. (Что она сказала, вернувшись? Показать, как ее приняли в игру, как она была сначала догонялкой, потом убегалкой и как ей было весело.)

Этюд 3 . Собака повредила лапу и после этого стала прихрамывать. Как–то раз, когда она с хозяином вышла на прогулку, мальчишка–хулиган показал на нее пальцем, громко захохотал и крикнул;

— … (Придумать, что именно он крикнул.)

Собаке стало очень обидно, ей захотелось броситься на злого мальчишку и укусить его, но хулигана и след простыл.

— Сейчас я его догоню! — решила собака. Но потом вспомнила о своей хромоте и горько заплакала. Ведь так хотелось отомстить обидчику!

— Не стоит обижаться на этого мальчика, — постарался успокоить ее хозяин. — Разве ты не знаешь, что у него… (И хозяин сообщил о мальчике что–то такое, благодаря чему собака успокоилась и расхотела ему мстить. Что именно? — придумать!)