Дмитрий Соколов - Книга сказочных перемен

Каждое утро Великий Медведь проходил из-за самых высоких отвесных восточных гор в долины, и Лань была первой, кто встречал его там. Поразительно, что Медведь замечал ее – ведь по росту она была с его коготь, с клочок шерсти, совсем малютка. Но каждое утро они встречались глазами, глаза их вспыхивали и обменивались таинственным светом. Медведь немножко останавливался там, где встречался с ней, и иногда они играли – глазами – а потом Медведь шел дальше, спокойно и уверенно. Он был смотрителем всех тех мест, выполнял желания, согревал своим дыханием множество мелких существ, и так каждый день он ходил и ходил, не уставая.

А внизу, под горой, был город, там жили люди. Лань никогда не бывала там, а Медведь бывал там каждый день, он не делал разницы между теми, за кем смотрел. Люди были как люди, такое себе королевство небольшое-немаленькое, король, архитектура, все дела. Королем был такой хитроумный дядька, звали его Хитра-Митра. Одна беда была – был он порядком жаден. Ну, да это уже тогда у людей было, в самое стародавнее время. И ему было мало, что Медведь проходит по городу, как по лесу, и помогает людям не больше, чем зверям и травам. А поскольку был он мужиком очень хитрым, то он изобрел специальную машину в десять тысяч безумных лошадиных сил. А от этой машины протянул проводки ко всей своей промышленности и силовым станциям. А от чего сама машина работала? – она работала от Медведя. Как только Медведь приходил в город, его окружали, притягивали, надевали на него цепи, и пока он шел, размеренно и спокойно (остановить его было нельзя), цепи тянулись, колеса вращались, машина работала, и король богател несказанно. Правда, из-за этого обычных своих дел Медведь в городе уже почти не делал. Но Короля это не волновало, лишь бы работала его машина. К ней сходились все проводки, а к королю сходились все нити власти – это ли не счастье?

Может, и длилось бы это все веками и веками, до нас бы дожило, и родились бы мы с вами в таком вот королевстве. Но жадность Хитра-Митра перехлестнула через край. Он выслал каких-то воздушных разведчиков, чтобы наблюдали за жизнью Медведя. И когда разведчики ему доложили, что каждое утро Медведь останавливается в горах, чтобы поиграть с Ланью, король придумал Лань «обезвредить», чтобы Медведь, не мешкая, шел в город, и крутил бы машину каждый день подольше.

Придумано – но не сделано. Хитра-Митра выслал в горы роту солдат-охотников, чтобы поймали Лань, но, конечно, они и увидеть ее толком не смогли. В горах, где жила Чуть-свет, тупая солдатня мало что могла сделать, они боялись сами себя, падали на льду и терялись друг от друга. Те же из них, кто мельком, издалека видели Лань, как правило, быстренько из армии дезертировали и пропадали насовсем. Тогда король бросил клич к «лучшим людям королевства», что дескать, тот смельчак, который доставит Лань, живой или мертвой, будет награжден всеми орденами, всеми наградами, кучей денег, а также получит в наследство от короля все права на его Машину. Охотников нашлось хоть отбавляй, и все они по специальному сигналу двинулись в горы. Через несколько дней их осталось меньше… потом еще меньше… и вот к той высоте, где начинаются снега, осталось их, прямо скажем, трое. Тут они остановились и посмотрели друг на друга.

Первый был красавец-воин, охотник, гвардейский офицер. Звали его Капитан Тигробой, он нес с собой первоклассное снайперское ружье, и ни капельки не собирался добиваться Лани живой. Он хотел ее пристрелить, отнести шкуру королю, и остаток дней купаться в славе и богатстве.

Второй был наследственным аристократом, возвышенным мерзавцем. Звали его Граф Живомор. Он нес с собой приспособления для хитрых ловушек, и Лань он хотел добыть только живою. Глубоко в секрете, он вовсе не собирался относить ее после этого королю. Он хотел получить ее только для себя…

Но третий – это вообще был кадр. Мягко говоря, удивительный. Первые двое собрались в поход серьезно – у них были специальные сапоги, и теплейшие куртки, и ледорубы, и котелки. А у этого третьего ничего подобного не было, как будто вышел он из своего села погулять за околицу. Так, сапожечки, так, ватничек, мешочек через плечо… Тигробой и Живомор, когда его оглядели, сразу спросили: а как ты, дескать, спать в горах, где снег, собираешься?

А этот ответил:

– Лежьмя. (с ударением на «я»)

Тогда они его спросили, может, поделится секретом, а оленя-то он как будет добывать? Каким-таким оружием?

А он им сказал:

– Глазьмя.

Ну, тогда они спросили в один голос, да как он вообще выживет, в таком-то суровом путешествии?

На что он ответил уж совсем непонятно:

– Мудями гремя! (с ударением на «у»)

На чем их знакомство окончилось. Он им не назывался, но, во-первых, и так было понятно, что его зовут Ваня, а во-вторых, что он – явный Чудик, ну, так они его и стали называть, а он ничего, отзывался.

___ ___

_________

___ ___

___ ___

___ ___

___ ___

важной чертой мировоззрения Книги Перемен является представление о постоянном перетекании черт и ситуаций в свои противоположности, об их вечном стремлении обратиться в свою противоположность. Ничто на свете не постоянно, никакая инь, никакой ян. Здесь, как и во многих других сюжетах, мы сталкиваемся с «переменой мест слагаемых», от которых ситуация меняется практически на обратную. Триграммы воды и неба, вызывавшие яростный конфликт в предыдущем сюжете невроза, здесь поменялись местами – вода сверху, небо снизу – и оказались в состоянии притяжения, тяготения друг к другу (вспомним, что вода стремится вниз – теперь к небу, а небо вверх, к воде).

Так шекспировские семьи монтекки и Капулетти, раздиравшие город своей бесконечной войной, сами того не ожидая, породили Ромео и Джульетту, в один миг притянувшихся друг к другу. Смысл ситуации – притяжение совершенно различных стихий, их приближение друг к другу. Так Ромео впервые протягивает к Джульетте руку, чтобы коснуться ее руки.

Так красавица Лань вызывает приближение к себе героя, совершенно ее не знающего, существа из другого мира. Зачем-то она очень нужна ему. Еще не вполне осознавая зачем, он уже приближается. Так Русалочка, теряя родное море, приближается к желанному Принцу.

Можно сказать, посмотрев опять на гексаграмму, что творческий импульс притягивается к опасности. Это так: творчество на этой стадии не удовлетворяется «домашними», спокойными проблемами. Уже сколько-то окрепнув, оно стремится к опасным пределам, бессознательно понимая их огромную ценность для своего развития. Иванушку каким-то образом страшно привлекает избушка бабы яги, она для него как медом намазана. Еще не было случая, чтобы он прошел по лесу мимо.

Лань прекрасна, а красота и есть одно из основных качеств приближения. По существу, красота так и определяется – она влечет к себе.