Елена Макарова - В начале было детство
- Название:В начале было детство
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Педагогика
- Год:1990
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Елена Макарова - В начале было детство краткое содержание
Как дети воспринимают и осваивают окружающий мир? Как развить творческое начало в каждом ребенке, помочь ему выразить себя? При каких педагогических условиях занятия искусством, межличностные отношения становятся средством самопознания, эмоционально-нравственного развития? Над этими и другими проблемами размышляет автор, писатель и педагог художественной студии, рассказывая о своем опыте общения с детьми.
Для широкого круга читателей.
В начале было детство - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Оля — дочь местной дворничихи. Она проста и прямодушна, как ее рисунки. Она стремится запечатлеть то, что видит вокруг. Все всамделишное.
Олин «Наш двор» — постоянно перед глазами. И смотреть на этот яркий праздничный рисунок не надоедает. Двор нарисован фломастерами. На переднем плане играют дети, и видно, что они именно играют. В центре — карусели, во фронтальной проекции. Также во фронтальной проекции — клумба с цветами посреди двора. Потому что и на карусели, и на клумбу Оля смотрела сверху вниз. Все правдиво. Вдалеке (Оля уже может показать на рисунке, что ближе, что дальше) — шоссе. По нему едут машины.
Рисунок выполнен в параллельной, китайской перспективе: ближе — дальше выражается не в размерах предметов, а в их расположении: сперва дети (внизу), выше — карусели и клумба, вверху — дорога с машинами. Это свидетельствует о необычайной наблюдательности Оли, о пристальном разглядывании всего, что вокруг.
Под стать ей закадычная подружка Аня, автор еще одного шедевра — «Лето на даче в Коломне». На первом плане — искрящаяся Коломна с куполами церквей, а вдалеке, у горизонта, река с маленьким корабликом. Больше всего на свете Аня любит сказки Пушкина. «Лето в Коломне» напоминает иллюстрацию к сказке о царе Салтане.
— Я буду писать книгу Пушкин — заявляет она твердо.
Перетрогала все свои многочисленные заколки, проверила, не расплелась ли коса, и уселась ровно, пряменько, чтобы приступить к «Пушкину».
Перед детьми — сложенные пополам листы бумаги: плотной (на обложку) и тонкой (на текст).
— А я напишу книгу военну! — сообщает Дима (у него папа военный. Папу он обожает — отсюда и тема любимая). — Я ее синим фломастером напишу, одним цветом, потому что у военных — строгость и порядок.
Наш Дима очень любит порассуждать о строгостях и порядках. Фантики, рассыпанные по столу, — непорядок. Дима раскладывает их по кучкам, сортирует.
— Не хочу я писать про этого столового Скупера! — заявляет Арам. — Лучше напишу рассказ, как мы с дедом в Набрани машину чинили.
— Ты был в Набрани?
— У нас там дача, у деда. Сейчас нарисую.
Мне-то казалось: Набрань — сон детства. Узкоколейка, дребезжит мотовоз, огромный поваленный ураганом карагач, под которым мы с Марой нашли целый таз грибов; ежевика, от нее — на пальцах оставались фиолетовые следы — по ним бабушка распознавала, что «девочка опять съела немытые ягоды»; роща миндаля и грецких орехов… Оказывается, она реально существует и у деда Арама там — дача!
— Моя книга будет стоить восемь рублей, — дребезжащий, скрипучий, как мотовоз, голос Кати-старушки; с трудом привыкаю к ее ноющим интонациям. — Это будет осень.
Действительно, осень: посередине листа — продолговатая капля, внизу — лужа, в ней — оранжевый лист. Катя еще не может показать, что капля капает, но форма капли (тонкая сверху и разбухшая к середине) создает впечатление, что она, капля, вот-вот упадет на лист.
Начали приценяться. От копейки до триллиона.
— Кто же купит такую книгу — одну обложку? Стали представлять: приходим в магазин — ох, и интересная книга! Про каплю она что ли?
— Про осень, — защищает Катя свое детище.
— А я вижу каплю, лужу и лист. Может, это рассказ, как все дружили, как наконец пришла осень, пригнала лист в лужу, а уж капля тут как тут…
— Да, рассказ! — тянет Катя.
— Вот и напиши рассказ.
— Смотри, как писать надо! — Дима показывает книгу: «Воена Кынига».
— Я букв не знаю… — у Кати слезы близко, надо выручать.
— Смотри, рисуешь змею ползучую, — Арам показывает, как писать.
— Это не слова-а-а… а змея-а-а…
— Как будто слова, — Арам уже с некоторым сомнением смотрит на «текст»: ползучая змея не похожа на буквы.
— У меня книга «Пушкин» для детей — картинки одни. И у тебя, Катя, для детей. Они-то читать не умеют! — Анин довод оказался самым убедительным.
— У меня вселенная книга — шепотом говорит Виталик. — На обложке ничего, с той стороны — ничего. Я пишу невидимыми чернилами о всем во вселенной. Вот тут, — тычет Виталик пальцем в белый лист, — бумоглот. Он глотает бумагу. Я нарисую, он проглотит — и опять ничего. И всю вселенную бумоглот… — «проглотит» Виталик заменяет многозначительной паузой. — Такой вот он у меня, ничего не поделаешь…
Да, с ним, конечно, ничего не поделаешь, а вот с Виталиком что делать? Может, за «бумоглотом» скрывается страх перед чистым листом? Или трепет?
Вспомнился случай. Разложила перед детьми кленовые листья. Спрашиваю: «Красивые?» — «Да, — отвечают, — красивые». Тогда я капаю каждому на лист грязной краски и прошу сделать так, чтобы листья снова стали красивыми. Дети пытались превратить грязную каплю в узоры, а Виталик пошел с листом в туалет и смыл с него «грязь».
Дети искали выход из сложившейся ситуации, Виталик отменил саму ситуацию. Тихий фантазер принял самое разумное решение.
Наши первые книги — на стенде. Они все разные, все замечательные. Но самая выдающаяся — книга Арама. Он взял ее с собой и через три дня вернул с текстом. Написанным буквами. Слитно. Слова не отделены друг от друга:
АДНХДАУДЕДЫСЛАМАСЛАМАШИНАИЯПАМОКИЁЧЕНИТ
— Вы не представляете, что с ним творилось, — рассказывает мать Арама. — Три дня никому покоя не давал — учи его писать! Скажите, — с восточной экспрессивностью всплескивает она руками: — что вы с ними делаете?!
— Играю.
— Это так вы называете, на самом деле есть же у вас замысел! Ну как ребенку в голову придет за урок в 35 минут написать книгу, да еще оценить ее стоимость? Арамина стоит рубль, между прочим.
Но я действительно не собиралась учить их писать.
Это неожиданный результат.
Поразила меня и Юта. Поначалу я не могла понять, что она собирается делать: вырезала из картона надпись «Балканэкспорт», искромсала слово ножницами на части, затем нарезала фантики на квадраты и к каждому прилепила по кусочку пластилина.
К концу урока перед Ютой лежал готовый, по всем правилам полиграфии выполненный макет книги. Вместо фамилии автора и названия книги она выклеила на обложке «рыбу», используя буквы из «Балканэкспорта». Внутрь книги поместила квадратики фантиков — текст, расположенный в два ряда, колонками.
Здесь Юта выступила как аналитик. Она сумела передать структуру книги. «Красота», по ее уже шестилетнему разумению, — это четкая, лаконичная структура. Попытка двухлетней давности создать на картонке образ «красоты» нашего класса ею осмыслена, проанализирована. Освоена.
— Как изменилась Юта, — говорит Танечка, Татьяна Михайловна.
Дети разошлись, мы разглядываем «продукцию». Классы лепки и живописи друг против друга. Это дает возможность постоянно наблюдать, что ребенок лепит и что он же делает в цвете. Частенько к нам заглядывает Рустам (он преподает «Развивающие игры») — поделиться впечатлениями прошедшего дня. Сегодня Рустам печален — половину детей у него забрали и отдали на «подготовку к школе». Таню выселяют из просторного класса — здесь расставят парты. Вместо мольбертов.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: