Клаудио НАРАНХО - ХАРАКТЕР И НЕВРОЗ

Возможно ввиду такого притязания на обобщающий синтез будет небезынтересным заявить, что подобный подход (на страницах данной книги) не появился как следствие амбициозного намерения, а возник скорее как результат спонтанной интеграции различных позиций и точек зрения, с которыми я знакомился по мере моих личных интеллектуальных странствий в области исследования личности под изначальным влиянием со стороны академической психологии. В ретроспективе я вижу, что сами вопросы личностных и человеческих типов составили "любовный роман" последних двадцати лет моей жизни, и здесь элемент предназначения, по всей видимости, свелся с другим судьбоносным аспектом, наиболее впечатляющим в том смысле, что, как я ни пытался оставить эту тему, она, казалось, тащила меня к себе назад, влекла к себе, так сказать, сзади, без какого-либо намерения с моей стороны, скорее как следствие спонтанного вызревания моего понимания, исходившего из живого влияния суфийского Учителя в так называемой традиции «Четвертого Пути».

С самого начала моих психологических штудий я довольно серьезно интересовался типологией человека. Хотя мой первоначальный интерес к карьере медицинского работника носил чисто научный характер и понадобилось открытие Юнга, подвигнувшее меня остаться в этой сфере после того, как я разочаровался в поисках мудрости на тропе нейрофизиологии, мое действительное погружение в сферы психотерапии и психологии состоялось годом позже, когда я поступил на курс психиатрии Игнасио Матте-Бланко (Ignacio Matte-Bianco). Матте-Бланко [3] был человеком разносторонних интересов, и ему я должен быть благодарен не только за вдохновляющее психоаналитическое образование, но также и за знакомство с экзистенциальной психиатрией, и - что не менее важно для данной книги - за знакомство с идеями и исследованиями Уильяма Шелдона (William Sheldon). Здесь, как и в других вопросах, его личный интерес совпадал с работой, проводимой в клинике, где на устах у всех было не только имя Шелдона, но и пациенты типологизировались соматически (somatotyped).

Представление Шелдона о том, что трехмерный человеческий темперамент тесно связан с телесными структурами, возникшими из первоначальных трех уровней эмбриона человека, глубоко подействовало на мое тогдашнее понимание вещей. Это было время моего исследования трехмерности и троичности. Вдохновляющим моментом моего столь длительного интереса было одновременное воздействие идей Гурджиева, создавшего малоизвестную эзотерическую школу, чье мышление распространилось, благодаря работам русского журналиста и писателя Успенского [4], а также Тотиле Альберту, чилийско-немецкому художнику, поэту, скульптору, - «человеку знания». В то время как Гурджиев (основатель Института гармонического развития человека) говорил о «Законе Трех» - космическом принципе, согласно которому возможно различать активную силу, негативную силу и нейтрализующую силу в явлениях любого рода в процессе их становления, - Тотила Альберт рассматривал Отца, Мать и Ребенка как «три компонента» в человеческом бытии и в космосе и искал случая предупредить своих современников относительно опасности устаревания нашего патриархального общества.

Полученное впечатление о глубоко живущей истине в заявлениях Гурджиева и Тотилы Альберта, естественно, привлекло меня, когда я познакомился с идеями Шелдона, - уже просто потому, что мысли, переданные первыми двумя и исходившие, соответственно, из традиции и личного откровения, казались подтверждающими друг друга реципрокным образом, но плюс к тому оказывались подтвержденными и научными открытиями Шелдона. Согласованность положений последнего и видений Тотилы включала и тот факт, что заявления Тотилы Альберта рассматривали три уровня эмбриона как биологическое выражение универсальных «Составляющих» или «Принципов».

«В потенциальной форме эти три принципа можно обнаружить уже в оплодотворенном яйце.

Отцовский принцип можно распознать в эктодерме, внешнем слое эмбриона, из которого создается кожа, органы чувств, а также центральная нервная система, обеспечивающая нашу связь с макрокосмосом.

Материнский принцип проявляется в эндодерме, внутреннем слое эмбриона, из которого формируются внутренние органы, обеспечивающие связь с землей.

Принцип ребенка воплощается в мезодерме, среднем слое эмбриона, который, в свою очередь, состоит из оболочки, обращенной к эндодерме. Из мезодермы формируется скелет, мускулатура, сердце, а также система, отвечающая за сохранение вида.

Человек рождается с этими принципами и может гармонично развиваться только при условии их гармонического развития» [5].

Такого энтузиаста шелдоновских идей, каким я тогда был, нисколько не смущала критика, появившаяся после публикации его работы «Многообразие темперамента» [6], касавшаяся как методологии, так и арифметических ошибок. В отношении первого высказывались мнения ряда оппонентов, что факторный анализ мог бы оказаться более подходящим способом для оперирования данными, нежели более ранняя техника кластерного (cluster) анализа, которую использовал Шелдон. Нетрудно понять, что я заделался студентом по исследованию факторного анализа и жадно перечитал исследование, проведенное самыми выдающимися экспертами в применении факторного анализа в то время в области изучения личности - Гансом Айзенком в Англии и Раймондом Кеттеллом в США. Широкое расхождение в их ответах, касающихся основных личностных измерений, задало дальнейший стимул к продолжению исследования данного вопроса. Результаты Айзенка, касающиеся личностных измерений, выглядели весьма просто и сводились к описанию личности в терминах трех переменных: интеллекта, нейротизма и экстраверсии/интроверсии. Сюда не укладывалось шелдоновское различие между активной и эмоциональной (или экспрессивной) экстраверсией, которое в жизни выглядело весьма уместным и правдивым. Кеттелл, с другой стороны, получил 16 факторов из анализа материала опросника, откуда сложилось впечатление, что последних могло быть и 15, и 18, поскольку для их соединения недоставало существенной внутренней связи, могущей быть сравнимой с математическим изяществом.

Мой интерес к более активному вовлечению в исследования личности совпал с периодом беспокойства в качестве новичка в психоаналитической психотерапии (когда я чувствовал, что то, что я мог предложить, не встречало высоких ответных ожиданий со стороны моих клиентов), а также наличием соответствующих тем (куратором которых я являлся) для диссертационных работ по психологии, которые выполнялись студентами в области исследования личности. Помимо этого в то время я сотрудничал с Институтом медицинской антропологии, где занимался исследованием процесса дегуманизации, в котором прояснился аспект медицинского «обучения», а это, в свою очередь, потребовало разработки инструментов адекватного тестирования.