Клаудио НАРАНХО - ХАРАКТЕР И НЕВРОЗ

В 1962 году я получил благоприятную возможность приехать в США и посетить Гарвардский университет, а также Государственный университет в Колумбусе штата Огайо, где уже имелись разработки в области перцептивного обучения. Эта поездка прибавила мне аппетита для более обстоятельной академической подготовки - которую я впоследствии благодаря счастливой судьбе смог завершить.

Фулбрайтовская стипендия в 1963 году позволила мне более полугода заниматься в Гарвардском университете, кроме того, в это же время я проходил подготовку в Центре по изучению личности, где господствовала школа Генри Мюррея (Henry Murray), личные встречи с которым служили дополнительным побудительным мотивом для знакомства с его идеями.

В последующие месяцы (как и планировалось) я посещал д-ра Раймонда Кеттелла в Иллинойсском университете, а впоследствии некоторое время с ним переписывался (я консультировался у него в отношении рефакторизации 16PF в Южной

Америке), воспринимая себя как ученика-заочника. Еще задолго до нашей встречи я прочел его книгу о Факторном анализе и погрузился в нее как истинный верующий в поисках более глубокого понимания разума через статистику. Месяцы, проведенные в Урбане (Иллинойсский университет), были насыщены учебой и продолжением моего собственного исследования, а также посещением ряда специалистов подобно Осгуду (Osgood) и Моуреру (Mowrer). Перед отъездом я принял приглашение д-ра Кеттелла стать партнером в основанном им IPAT (Институт личности и тестирования) в качестве его представителя в Южной Америке. Казалось, это вполне соответствовало той работе, которую я вел тогда, но вспыхнувшая во мне любовь к Калифорнии несколько изменила мои планы. К концу моего пребывания в Гарварде пришло письмо от д-ра Фрэнка Бэррона из калифорнийского Института личностной оценки и исследований (IPAR) с приглашением поработать в Беркли, и я принял судьбоносное решение согласиться…

Во время моей работы в IPAR я получил стипендию Гугген- хейма и до 1966 года продолжал свои «интеллектуальные странствия», не переставая жаждать более точных ответов на вопросы об истине. Эта жажда не в последнюю очередь питалась настроениями Altered State of California на заре шестидесятых годов [7].

Особенно значимым из множества влияний, исходивших из области «революции сознания» (первое воплощение в этой сфере психологии - гуманистическое движение), было влияние Фритца Перлза - основателя гештальт-терапии и ученика Карен Хорни, - который настаивал на именовании его подхода холистическим и экзистенциальным. Несмотря на принципиальную позицию клинического феноменологиста (clinical phenomenologist) со значительным антитеоретическим уклоном (в то время), я получил очень много впечатляющего понимания от его живого присутствия. Сходным образом я могу сказать, что мое мышление экзистенциально в той степени, в какой имплицитно экзистенциальной была и моя клиническая практика, сложившаяся на том пути, который получался в результате существенной поддержки многих наставников.

Особо я хочу упомянуть о Карен Хорни, поскольку хор- нианская психотерапия была наиболее значимой в моем исцелении до знакомства с гештальтом. С ней меня познакомил Гектор Фернандес, университетский ректор, который был моим первым супервизором и наставником по систематическому самоанализу, что было гораздо важнее, чем мой ранний клейнианский анализ в Психоаналитическом институте в Чили. За несколько лет до нашей встречи Фернандес пережил процесс глубокого изменения - процесс, который он назвал «самоанализом», но который до значительной степени был спонтанным и инспирированным изнутри. Поскольку Хорни была для него катализатором, то он стал апостолом и разработчиком ее идей, которые комментировал в дневниковых записях групповой работы (я был участником этой группы) со студентами в конце пятидесятых годов.

Могу сказать о себе, что я никогда ни от кого больше не слышал высказываний типа: Карен Хорни - мой любимый автор психологических работ. Действительно, Фрейд был пророком - проводником глубочайшего социокультурного изменения, однако он, светивший в моих интеллектуальных небесах многие годы сродни отцовской фигуре, оказался тем, чьи работы я не могу читать сегодня без некоторого смущения. Перлз написал: «От Феникеля я получил неразбериху; от Райха - бесстыдство; от Хорни - человеческое затруднение без терминологии» [8].

Я думаю, тот факт, что Хорни была сама простота, уже говорит о ее тонкости и величии, лишенном напыщенности. Я рад видеть сегодня, что психоанализ в значительной степени преобразился относительно своих ранних воззрений и что имя Хорни стало вспоминаться все чаще, хотя и думаю, что подлинная ценность ее работ выявится позднее. Привлекая внимание к Хорни посвящением данной книги ее памяти, я хочу указать на ее имя не только в общем, но признать ту степень ее воздействия, которая спонтанно выявилась на страницах нижеследующего изложения. Но возвращаюсь к своей истории: наконец, в 1969 году, пришло то время, когда эмпирический искатель (experiential seeker) взял верх во мне над интеллектуальным исследователем (intellectual investigator).

Поскольку я был готов к своему жизненному паломничеству (pilgrimage), то намеревался выразить свой предшествующий опыт странника в форме различных книг [9], но совершенно не чувствовал готовности делать какие-либо утверждения относительно личностной типологии. Мой поиск в этой области казался мне носящим предварительный характер.

Полагаю, что мои читатели немало удивятся, если я скажу по этому поводу, что, несмотря на обширный вышеизложенный curriculum (профессиональное досье), главное влияние на эту книгу пришло вовсе не от источников, которые я упомянул. Как ни странно, оно возникло с самой неожиданной (и для меня в первую очередь) стороны: от человека, который первым привлек мое внимание к суфийскому наставничеству и чьим практическим руководством я стал интересоваться настолько, чтобы оставить свою академическую жизнь позади - похоже, навсегда.

Как и многие другие, кто оказывался под глубоким впечатлением от духовного наследия Гурджиева, я был разочарован масштабами развития постгурджиевской школы. В своих поисках я обратился к суфизму и с этой целью вошел в группу под руководством Идриса Шаха. К тому времени мои земляки из Чили пригласили меня на встречу с духовным учителем, глубоко погруженным в источники так называемого «эзотерического христианства», которое Гурджиев называл «Четвертым Путем». Они написали мне о своих впечатлениях после встречи с Оскаром Ичазо и предложили мне встретиться с ним во время одного из моих посещений Чили. Так я и сделал и был весьма взволнован, обнаружив человека, который объявлял себя, как и Гурджиев, эмиссаром особой школы, которую я непроизвольно искал все эти последние годы, школы, о которой упоминал Гурджиев в конце своей книги «Встречи с замечательными людьми» и писал Рой Давидсон в своем путевом отчете после визита в общину Сармун (Sarmoun) на Гиндукуше [10]. Я храню для событийной автобиографии историю своего частного ученичества, здесь же скажу лишь то, что имеет отношение к теме данной книги: во время серии открытых лекций, спонсированных чилийской Психологической ассоциацией, а впоследствии поддержанных моим другом и бывшим супервизором Гектором Фернандесом, я услышал, как Ичазо представляет свой взгляд на личность, взгляд, показавшийся мне совпадавшим с гурджиевским, но выходившим за его пределы в части, касавшейся деталей и подробностей.