Чарльз Тарт - Измененные состояния сознания

Для обоих типов транса были подобраны эксперименты, открывающие, что гипнотический феномен проявляется и в легком, и в среднем трансе. Эти эксперименты проводились и с другими субъектами — с теми, Кто достигал только легкого транса и кто не продвигался дальше среднего транса. Во всех этих исследованиях результаты были одинаковыми — потребность у субъектов и легкого, и среднего трансов сохранить по крайней мере некоторое восприятие внешней реальности и ориентировать свое трансовое состояние, хоть и слабо, но на внешнюю реальность, сохраняя за собой ощущение ее доступности для немедленного использования.

Другой момент, который самостоятельно обнаружил Хаксли и о котором я узнал из работы с другими субъектами, заключался в том, что феномен глубокого гипноза формируется в трансе как легкой, так и средней глубины. Рассматривая глубокий гипноз, Хаксли заинтересовался возможностью развития феномена галлюцинации в легком трансе. Он попытался достичь этого через наслаждение своим субъективным состоянием физического комфорта и дополнив его еще одним субъективным качеством, а именно приятным вкусовым ощущением. Он обнаружил, что можно легко галлюцинировать самые разные вкусовые ощущения. При этом его явно не интересовало, что я думаю о том, что он делает. Он не осознавал, что исследуя этот момент, он усиленно сглатывает. От вкусовых ощущений он перешел к обонятельным галлюцинациям — как приятным, так и неприятным. При этом он не осознавал, что выдал себя, раздув ноздри. По его ощущению, как он впоследствии объяснил, он «чувствовал», что галлюцинация полностью «внутреннего процессуального типа», т. е. возникающая внутри самого тела, легче, чем галлюцинация кажущаяся внешней по отношению к телу. От обонятельных галлюцинаций он перешел к кинестетическим, проприоцептивным и наконец к тактильным ощущениям. При кинестетических галлюцинациях ему казалось, что он идет, но при этом он все время ощущал мое присутствие в смутно воспринимаемой комнате. На мгновение он забыл обо мне, и его галлюцинаторная ходьба стала более ясной. Он осознал это, как признак мгновенного развития глубокого трансового состояния, которое, как ему казалось, он обязан запомнить, чтобы рассказать мне после пробуждения. Он не осознавал, что во время галлюцинаторной ходьбы у него изменились дыхание и пульс.

Когда он впервые попытался испытать визуальные и слуховые галлюцинации, это оказалось гораздо сложнее, его усилие ослабляло или нарушало трансовое состояние. В конце концов он догадался, что если бы сумел галлюцинировать ритмичные телодвижения, то тогда мог бы «присоединить» слуховые галлюцинации к этим галлюцинаторным телесным ощущениям. Эта мера оказалась успешной, и снова он поймал себя на том, что ему интересно, слышу ли я музыку. Его дыхание изменилось, и были заметны слабые движения головой. От простой музыки он перешел к галлюцинациям оперного пения и наконец невнятной речи, которая в конечном счете оказалась моими расспросами о глубокой рефлексии. В тот момент я не знал, что с ним происходит.

Далее он перешел к визуальным галлюцинациям. Попытка открыть глаза почти пробудила его от состояния транса. Тогда он закрыл их и не открывал ни во время легкого, ни среднего трансов. Его первой визуальной галлюцинацией стал отчетливый образ затопления его разума интенсивными ощущениями пастельных цветов, меняющих свои оттенки при волнообразном движении. Он связал это переживание с опытом глубокой рефлексии со мной, а также со своими предыдущими психоделическими опытами. Этот опыт представился ему не удовлетворяющим целям того момента, т. к., на его взгляд, это были только яркие воспоминания. Поэтому он сознательно решил визуализировать цветок, и у него возникла мысль, что если в слуховых галлюцинациях было задействовано ощущение движения, то, чтобы вызвать зрительную галлюцинацию, ему следует прибегнуть к сходной мере. В тот момент, как он вспоминал после пробуждения от транса, его интересовало, вызывал ли я когда-нибудь галлюцинации у моих испытуемых, комбинируя различные сенсорные поля переживаний. Я ответил, что для меня это стандартная процедура.

Он продолжал экспериментировать со зрительными галлюцинациями, стараясь «прочувствовать», как поворачивается его голова влево-вправо и вверх-вниз, сопровождая равномерное передвижение едва заметного объекта. Очень скоро его видимость возросла, и он увидел огромную розу размером, наверное, с 3 фута. Это было очень неожиданно, и он сразу догадался, что это не образ из памяти, а полноценная галлюцинация. Осознав это, он понял, что может добавить к галлюцинации насыщенный, тошнотворно сладкий «нерозоподобный» аромат. Эта попытка тоже оказалась удачной. Поэкспериментировав с различными галлюцинациями, Хаксли вышел из транса и стал оживленно рассказывать, что пережил. Ему было приятно осознавать, что результаты его опыта без какого-то требования или внушения с моей стороны полностью удовлетворяли запланированному, а также соответствовали результатам экспериментов с другими субъектами.

Это обсуждение вывело нас к темам анестезии, амнезии, диссоциации, деперсонализации, регрессии, временного искажения, гипермнезии (момент, который было сложно проверить у Хаксли из-за его феноменальной памяти) и исследования подавленных в прошлом событий.

Хаксли посчитал, что анестезия, амнезия, временное искажение и гипермнезия возможны при легком трансе. Остальные феномены из перечисленных можно вызвать в состоянии глубокого транса при наличии сколь-нибудь серьезного намерения к этому.

Анестезия, которой он достиг в легком трансе, сильнее всего проявилась в некоторых отдельных частях тела. Затем была предпринята попытка распространения анестезии на все тело, и Хаксли «заснул» в глубоком трансе.

Амнезия так же, как и анестезия, оказалась эффективной выборочно. Любая попытка генерализации амнезии погружала его в глубокий транс.

Легче всего Хаксли далось временное искажение; он предположил, правда, с некоторым сомнением, что в состоянии глубокой рефлексии неоднократно испытывал искажение времени, хотя первое формальное представление об этом явлении получил от меня.

Гипермнезия, плохо поддающаяся изучению из-за его исключительной способности воспроизводить события прошлого, проверялась путем внушения ему, что в состоянии легкого транса он без промедления ответит на просьбу определить, на какой странице той или иной его книги находится определенный абзац. После первого требования Хаксли пробудился от легкого транса и воскликнул: «Послушай, Милтон, я не в состоянии это сделать. Я легко могу процитировать большую часть этой книги, но номера страниц с абзацами — это не по-честному!» Тем не менее он опять погрузился в легкий транс, ему была названа книга, зачитаны несколько строк со страницы, номер которой ему следовало назвать. Он отвечал с поразительным проворством и угадал более чем в 65 % случаев. После пробуждения он получил инструкцию оставаться в бодрствующем сознании и выполнить то же задание. К своему изумлению, он обнаружил, что если во время легкого транса номер страницы «вспыхивал» в его голове, то в состоянии бодрствования он проходил методичную процедуру: воспроизводил весь абзац в уме, переходил к следующему, возвращался на один назад и только потом «строил догадку». При условии ограничения тем же объемом времени, который ему требовался в легком трансе, он не справился ни с одним заданием. Когда же ему позволили использовать столько времени, сколько нужно, он не ошибся в 40 % случаях, но это были выдержки из недавно прочитанных книг.