Карл Юнг - О психологии образа трикстера

Так называемый цивилизованный человек забыл трюкача. Он вспоминает только переносный и метафорический смысл его образа, когда, раздраженный собственной беспомощностью, говорит о судьбе, играющей с ним злые шутки, или о заколдованных вещах. Он не подозревает, что его собственная скрытая и, очевидно, безвредная Тень обладает качествами, которые превосходят его самые дикие сны. Поскольку люди собираются вместе и подчиняют себе индивида, Тень мобилизуется и, как показывает история, может даже быть персонифицирована и воплощена.

Чудовищная идея, что все в человеческую душу попадает извне и, таким образом, возникает на чистом листе, породила ошибочное мнение, что в нормальных обстоятельствах психика человека находится в совершенном порядке. Поэтому он ищет спасения у государства и заставляет общество платить за то, что он не способен сделать сам. Он думает, что смысл существования будет ясен, когда бесплатная еда и одежда будут лежать у него на пороге или когда каждый будет иметь автомобиль. Такие ребяческие идеи занимают место бессознательной Тени и хранят ее в неосознанном состоянии. В результате подобных предрассудков индивидуум чувствует себя полностью зависимым от своего окружения и теряет всякую способность к самосознанию. Его нравственность замещается знанием того, что разрешено, что запрещено и что приказано. Как при таких обстоятельствах мы можем ожидать, чтобы солдат подчинялся приказу, высшей или нравственной власти? Он еще не открыл для себя, что он способен на спонтанные нравственные импульсы и может руководствоваться ими — даже когда никто этого не видит.

Эта точка зрения дает возможность понять, почему миф о трюкаче живет и развивается: как многие другие мифы, он оказывает целительное воздействие. Он предъявляет более низкий интеллектуальный и моральный уровень более развитой личности, чтобы люди не забывали, как мир выглядел прежде. Мы склонны полагать, что то, чего мы не понимаем, никак не может помогать нам. Но это не всегда так. Человек редко понимает только разумом, в особенности примитивный. Из-за своей божественной природы миф напрямую влияет на бессознательное, не важно, понимают его или нет. То, что его повторяющиеся эпизоды прекращают свое существование, когда устаревают, я думаю, объяснимо с точки зрения пользы. Понять это трудно, так как здесь участвуют две противоположные тенденции: с одной стороны, стремление избавиться от прежних условий, а с другой — желание не забыть их. Не забыть что-либо — значит хранить его в сознании. Если враг исчез из моего поля зрения, значит, возможно, он позади меня, что делает его еще более опасным.

Очевидно, Радин также чувствовал это, так как он писал: "С психологической точки зрения можно предполагать, что история цивилизации является во многом суммой человеческих попыток забыть свою трансформацию из животного в человека". А несколькими страницами ниже он говорит (о Золотом веке): "Такой упрямый отказ забыть прошлое не случаен". Мы начинаем противоречить самим себе, как только пытаемся сформулировать парадоксальное отношение человека к мифу. Даже наиболее просвещенные из нас украшают для детей новогоднюю елку, не имея ни малейшего понятия о смысле этого обычая, и готовы пресечь в зародыше любую попытку его интерпретации. Удивительно, как много так называемых суеверий популярно сегодня и в городе, и в деревне, но если спросить кого-либо ясно и напрямую: "Верите ли вы в привидения, в ведьм, в заклинания и магию?" — он с возмущением будет это отрицать. Он не желает слышать о таких вещах и считает все это вздором. Но втайне он верит в них не меньше обитателя джунглей. Общество знает о них очень мало, так как каждый убежден, что в наш просвещенный век этот вид суеверий вырван с корнем, и существует общее соглашение действовать так, словно никто о них не слышал, даже не упоминать о вере в них.

Но ничего не исчезло, даже договор с Дьяволом, который подписывали кровью. Внешне забытое живет внутри. Мы действуем как уроженцы южных склонов Элгонской горы в Восточной Африке, один из которых был моим проводником в джунглях. У развилки тропинки я заметил новую "ловушку духов", прекрасно выстроенную как маленькая хижина около пещеры, где он жил с семьей. Я спросил его, он ли ее построил. Он отрицал это в крайнем волнении и утверждал, что только дети могут делать такие глупости. В конце концов он ударил по хижине, и она развалилась на куски.

Такую же реакцию мы наблюдаем сегодня в Европе. Внешне люди более-менее цивилизованы, но внутренне они все еще дикари. В человеке есть нечто, что побуждает его не отрываться от корней, и в тоже время он верит, что он выше всего этого. Это противоречие однажды представилось мне в самом драматическом виде, когда я наблюдал за заклинаниями "струдела" (одного из местных врачевателей) над конюшней. Конюшня находилась непосредственно за железнодорожной линией Готтхарда, и во время церемонии мимо нее проследовало несколько международных экспрессов. Их пассажиры вряд ли подозревали, что в нескольких ярдах от них совершался первобытный ритуал.

Конфликт между двумя измерениями сознания — это просто выражение двойственной структуры души, которая, как и все другие энергетические системы, зависит от напряжения противоположностей. Поэтому нет общих психологических положений, которые не могли бы быть перевернуты, и это доказывает их ценность. Мы никогда не должны забывать о том, что в любой психологической дискуссии не мы говорим о душе, но душа говорит о себе. Бесполезно думать, что мы можем выйти за рамки души посредством "ума", даже если ум утверждает, что он независим от души. Как он может это доказать? Мы можем сказать, что одно утверждение происходит из души, оно лишь "душевно", а другое "духовно" и, следовательно, выше того, что душевно. Но оба утверждения основаны на постулатах веры.

На самом деле старая трихотомия психических составляющих (телесное, душевное и духовное) представляет поляризованную структуру самой души, которая доступна опыту лишь непосредственно. Единство нашей психической природы лежит посередине, подобно тому, как живое единство водопада проявляется в динамической связи между верхом и низом. Поэтому живое воздействие миф оказывает тогда, когда высшее сознание, наслаждаясь своей свободой и независимостью, сталкивается с автономией мифологического образа, не может избежать его влияния и должно заплатить дань всепоглощающему впечатлению. Образ работает, потому что он скрыто принадлежит глуше наблюдателя и появляется в его мыслях, хотя и не осознается как таковой. Он ускользает от разума и потому ведет себя как независимая личность. Трикстер — это коллективный образ Тени, сумма всех низших черт характера людей. И поскольку Тень существует всегда как составная часть личности, коллективный образ может служить ее продолжением. Не всегда, конечно, он предстает как мифологическая фигура, но из-за возрастающего подавления и пренебрежения к первоначальным мифологемам он часто является соответствующей проекцией на другие социальные группы или нации.