Жак Лакан - Инстанция буквы в бессознательном (сборник)

Анализ же открывает нечто совсем другое. Почетное место среди отходов, сопровождающих первые его забавы, занимает не жалкая оболочка человека, а само существо его, и происходит это постольку, поскольку приходя в мир — в мир, где законом служат желания Другого — он, с готовностью занимая позицию частичного объекта, по-

падает тем самым в сети, расставленные ему законом символизации — тем законом, которому его желание обречено следовать.

Зависимость эта черным по белому сформулирована Шребером в его словах о том, что он недвусмысленно связывает с актом испражнения. Ему представляется, что в акте этом собираются воедино те элементы его существа, распыление которых в бесконечности его бреда как раз и приносит ему страдание.

В оригинале: «Die Sonne ist eine Hure» (S. 384 — App.) Солнце для Шребера — это главный облик Бога. Внутренний опыт, о котором мы говорим, нашел свое выражение в творчестве Жоржа Батая. В повести «Мадам Эдварда» он описывает наиболее крайние его формы.

Даже самый вульгарный эстрадный паяц, попытавшийся заинтересовать публику воскресшей под видом пси-феноменов к новой жизни, по милости какого-нибудь Майерса, телепатией или готической психологией, не сможет перешагнуть порога той области, которую Фрейд заранее отвел ему, твердо определив, какие из этих феноменов он принимает как нуждающиеся, в строгом смысле этого слова, в переводе — переводе на язык, обусловленный строением современного дискурса. Даже проституированная, психоаналитическая теория остается ханжой (черта, для борделя очень характерная). Как мы говорим с легкой руки Сартра, это шлюха уважаемая, на грязный тротуар не ступит (примечание 1966 г.)

Там, где было Оно, должно стать Я (нем).

Gesammelte Werke, VIII, S. 237–238.

Речь идет о друге, пригласившем нас на этот коллоквиум, который за несколько месяцев до того выражал некоторое, из его личной онтологии проистекающее, недоверие к «психоаналитикам», слишком склонным, по его мнению, к гегельянству — как будто кто-то из этой компании, кроме меня, подавал к этому хоть малейший повод. Выражал на, несомненно, чисто случайно вырванных ветром разрозненных страницах своего дневника, которыми один из журналов не преминул, однако, воспользоваться. В ответ на это мне удалось втолковать ему, что для того, чтобы его онтология с той, я бы даже сказал, популяризаторской терминологией, в которую она облечена в его интимных заметках, проявила к этой проблематике заинтересованность, сам метод ее — «конечно, нет, но все же не исключено» — на мой взгляд, непригоден, так как заведомо уводит на ложный путь.

dansité — абстрактное существительное «танцевальность», образованное от слова «danse» (танец) и являющееся омофоном слова densité (плотность, насыщенность).

Мы оставляем этот абзац лишь в качестве памятника давно отгремевшей баталии (примечание 1962 г.: о чем я тогда думал? (1966, 1967,1968… ха-ха!)).

Текст в скобках представляет собой дополнение, отражающее наши позднейшие взгляды на проблему идентификации (1962 г.).

Здесь я тоже отсылаю к тому, что я говорил на своем семинаре по этике психоанализа (1959-60) о второй смерти. Вместе с Диланом Томасом я искренне не желал бы, чтобы их было две. Но тогда, выходит, абсолютный Господин остается один?

Тот факт, что еще тогда, и даже в выражениях более решительных, я это высказал, приобретает значение своего рода свидания в силу того, что три года спустя именно свои, обещанные на лекциях, тезисы об Имени Отца я счел за благо, ввиду неизменности охарактеризованной здесь ситуации, оставить при себе.

Сказанное здесь было впоследствии подтверждено на топологической модели, заимствованной из теории поверхностей в analysis situs (примечание 1962 г.).

Позднее же, и в противоположном направлении, в попытке сделать гомологичными поверхности, топологически определенные в терминах, задействованных здесь в субъективной артикуляции. И даже в простом опровержении пресловутого парадокса «Я лгу» (примечание 1962 года).

В числе этих иных находится один видный современный философ (1971).