Эдвин Поляновский - Урок

Я рассматриваю его детские фотографии – вот он на крыше дома, с одноклассниками, на детском велосипеде – всюду улыбается. А вот повзрослев – забрался на дерево, вот еще взрослее. Я всматриваюсь в лицо, пытаюсь мысленно вставить в его руку нож – нет, никак не сходится, нож выпадает.

– Он маленький-то был, дак больше всего уколов боялся. Болел много, врачи придут, дак он под кровать спрячется.

Отец в конце концов покончил с собой – пьяный. Теперь у последней черты – сын. На наших глазах происходит вырождение семьи.

...Я возвращался от Нины Ивановны Шипуновой в час ночи. Неуютно в деревне. Темнота – как чернила. На небе видно все, до мелкой звездной пыли. Прямо над головой, вытянувшись как раз вдоль деревенской улицы, висела Большая Медведица. По этой улице вел Шипунов под ножом Галину.

– Скажите, Колюни-то больше нет? – Нина Ивановна плакала.– Раз чужой человек в деревне и ко мне зашел, дак уж нет, наверное, его?

Жив, пока жив...– Я не обманывал мать. Тогда, недавно, так и было. Что сейчас – не знаю.

Июль, 1984 г.

Писать о дурном неприятно, о несчастьях – тяжело. Единственная отрада – минует время, и получаешь ответ: «Меры приняты».

После публикации очерка «Драма в Бечевинке» заместитель министра внутренних дел СССР В. Лежепеков сообщил редакции о том, что упомянутые в статье и оставшиеся без наказания работники милиции привлечены к ответственности. В частности, дежурному РОВД Ф. Васильеву «за непринятие мер» к Шипунову объявлен строгий выговор, а Н. Тимофеев, член опергруппы, из органов внутренних дел уволен.

Появились имена и новых виновных, мне, автору очерка, прежде не известные. Так, заместитель прокурора РСФСР Н. Трубин сообщил «Известиям», что «статья «Драма в Бечевинке» рассмотрена (разрядка моя.– Э. П. ) и что прокурор Белозерского района В. Потемкин от занимаемой должности освобожден (разрядка моя.– Э. П. ). Он наказан также в партийном порядке».

Ответы редакция, разумеется, опубликовала.

Пришло множество гневных писем от читателей. Массовое читательское неравнодушие я не переоцениваю: от праведного гнева до гражданской активности, тем более личной смелости, порой далеко, иногда – пропасть. Запуганные жители Бечевинки тоже ведь кляли Шипунова.

В огромной почте оказалось письмо и от бывшего районного прокурора Потемкина. Он откликнулся на сообщение о принятых мерах неожиданно: с работы его якобы никто не снимал, ушел сам задолго до публикации «Драмы в Бечевинке».

«По моему личному заявлению приказом прокурора РСФСР № 292-к в связи с истечением конституционного срока полномочий и уходом на пенсию я был освобожден от занимаемой должности 26 апреля 1983 года. Копии приказов прилагаю».

Правда – вот они, копии. Что за наваждение? Возможно ли?

И вот опять я в Белозерске.

Гостиничная дверь распахивается, выбрасывая вперед негнущуюся ногу, входит инвалид.

Потемкин.

Сразу к делу, как и договорились, принес все документы. Работал в Белозерской районной прокуратуре тридцать лет, вначале – следователем, потом без отрыва от работы закончил Ленинградский университет, потом здесь же, в Белозерске,– районным прокурором.

Я листаю документы, но невольно смотрю на его вытянутую прямую ногу. Сидит, а нога вперед.

– Давно?

– Давно.

В трудовой книжке две вкладки исписаны благодарностями, поощрениями. Я насчитал тридцать девять. Почетные грамоты бюро Вологодского обкома партии и облисполкома, Президиума Верховного Совета РСФСР, ЦК профсоюза госучреждений, Прокуратуры РСФСР, Генерального прокурора СССР Р. Руденко. Правительственная телеграмма, которую по поручению коллегии подписал в свое время прокурор РСФСР Б. Кравцов:

«Дорогой Виталий Васильевич, Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Вам присвоено почетное звание заслуженного юриста РСФСР, горячо поздравляем Вас...»

Все классные чины присваивались Потемкину в порядке поощрения досрочно. С 1961 года и до ухода на пенсию, то есть более двадцати лет, избирался депутатом районного Совета, членом райкома и членом бюро РК КПСС.

Прокурора обычно назначают на один, максимум два конституционных срока полномочий – десять лет. Далее, если он показал себя хорошо, его переводят в другой район во избежание «сживаемости» (есть такой термин) с земляками. В Вологодской области есть единственный прокурор, проработавший в одном районе три срока. Да и во всей РСФСР, я выяснил позже, с тремя сроками – очень и очень мало.

А Потемкина впору в «Красную книгу» заносить – служил верно и непорочно в своем Белозерском районе четыре конституционных срока! Двадцать лет! И независимость сохранил, и принципиальность.

После убийства Степанова 20 января 1983 года Потемкин написал соответствующее в таких случаях представление, в котором часть вины взял и на себя: ослабил надзор за милицией. Потом «летели головы», кого-то снимали с работы, кого-то исключали из партии, наказывали беспощадно, но справедливо, а Потемкину бюро Райкома постановило «строго указать».

Коллегия областной прокуратуры сочла это взыскание (его даже в личное дело не заносили) вполне достаточным, и по своей линии Потемкин не получил ни малейшего порицания.

В апреле прокуратура РСФСР издала два приказа. За № 292-к от 26.04.83 г. «Старшего советника юстиции Потемкина Виталия Васильевича освободить от должности прокурора Белозерского района Вологодской области в связи с истечением конституционного срока полномочий». И за № 90 от 27.04.83 г. «За долголетнюю, добросовестную работу в органах прокуратуры т. Потемкина В. В. И в связи с уходом на пенсию... объявить благодарность и наградить ценным подарком».

Оба приказа подписаны и. о. прокурора РСФСР, государственным советником юстиции 2-го класса М. Сергеевым.

Но и по истечении четвертого срока Потемкин еще продолжал работать, пока не вышло новое положение о пенсиях для работников прокуратуры.

Провожали его в августе. Хорошо провожали, не казенно. Партийные и советские руководители, новый начальник милиции, да и все, кто хорошо знал прокурора, выехали на озеро. Была уха, тосты. Вот теперь наконец, в первый раз, прокурор мог не опасаться «сживаемости». Приехавший из Вологды старший помощник областного прокурора по кадрам Швецов зачитал теплый «адрес» – искренние строки, душевные.

Когда я разговаривал с областным прокурором Л. Сермягиным, о письме Потемкина в «Известия» ему уже было известно. Он, конечно, понимал, что ругать сейчас Потемкина дело бесполезное, но и «реабилитировать» целиком его имя через газету тоже не желал. Разговор начался с того, что областной прокурор, вынув из сейфа личное дело Потемкина, сказал: «Вот, мы давали ему выговор. В 1978 году не приехал в Вологду на совещание горрайпрокуроров. Сослался на бюро райкома партии. Ну, мы выговор ему скоро сняли. Больше, правда, за тридцать лет ничего не нашли».