Эдвин Поляновский - Урок

А зачем искали-то?..

Еще, сказал областной прокурор, за последние два года Потемкин ослабил надзор за деятельностью милиции (не плохо работал, нет, тогда ведь и с областной прокуратуры спрос,– ослабил, правда, опять же никаких порицаний, указаний «усилить» ему не было).

Чтобы окончательно снять вопрос о возможной тривиальной ситуации, когда человека вроде бы действительно могли снять работы – заслуживал, «о, учитывая предпенсионный возраст и заслуги, пожалели, я спросил в упор:

– А если бы Потемкину было сорок лет и заслуг было втрое меньше, сняли бы?

– Нет, – честно ответил собеседник.– Какое-то взыскание вынесли бы. А снять? Нет.

– Верно ли, что его и сейчас просят вернуться в прокуратуру, помочь разобраться в следственных делах?

– Когда Потемкин еще работал, его несколько раз приглашали в Вологду – на повышение, в частности на должность старшего помощника прокурора. Он не захотел уезжать из Белозерска. А сейчас? Да, он работник опытный и сейчас мог бы помочь.

Но где возник обман, как?

Как все это вообще могло случиться?

После выступления «Известий» Прокуратура РСФСР 16 июля 1984 года запросила областную прокуратуру:

«...О результатах проверки, мерах, принятых к виновным должностным лицам... подробно информируйте Прокуратуру РСФСР до 25 июля 1984 г.».

Областной прокурор Л. Серягин ответил как есть: рассказал подробно о преступной халатности работников райотдела милиции, о том, кто и как из них наказан. И по поводу районного прокурора отвечено было тоже как есть. Что он освобожден «в связи с выходом на пенсию».

Ответ областного прокурора (а там шла речь только о том, что было сделано до публикации очерка) и лег в основу ответа «Известиям». Что же из этого получилось? Я разберу этот ответ, подписанный заместителем прокурора РСФСР Н. Трубиным полностью, досконально, как разбирают в школе предложения по частям речи.

«Опубликованная в газете «Известия» статья «Драма в Бечевинке» рассмотрена.

Проверкой выявлены серьезные нарушения законности в Белозерском РОВД – при регистрации и разрешении заявлений о преступлениях, в связи с чем начальнику УВД Вологодского облисполкома внесено представление, которое рассмотрено на расширенном заседании коллегии УВД».

И проверка, и представление прокуратуры были весной, сразу после отъезда журналиста, собиравшего материал для очерка «Драма в Бечевинке». То есть незадолго ДО публикации.

«Начальнику Белозерского РОВД А. Бакланову объявлен строгий выговор».

Бакланов никакого отношения к событиям в Бечевинке не имел, поскольку работал тогда в Череповце, а Белозерский райотдел милиции возглавлял Сысоев, который был снят с работы ДО публикации очерка.

«Участковый инспектор Белозерского РОВД Васюков за халатное отношение к исполнению служебных обязанностей по осуществлению контроля за поведением Шипунова, находившегося под административным надзором, привлечен к уголовной ответственности и осужден к 1 году исправительных работ».

Эти факты были не просто ДО публикации, они легли в основу публикации «Драмы в Бечевинке». И о халатности Васюкова, и o том, что его судили,– обо всем подробно рассказывалось в очерке,

«Ответственный дежурный этого РОВД Аралов за неумелые действия по организации задержания Шипунова перед убийством от занимаемой должности освобожден, исключен из членов КПСС».

Эти наказания дежурный райотдела получил сразу после трагедии в Бечевинке, то есть более чем за год ДО публикации в «Известиях». Фамилию Аралова я не называл в очерке, он вошел в число «ряда других», подвергнутых наказанию. Передо мной сидел тогда подавленный, больной (после сердечных приступов) человек, все осознавший.

Итак, Прокуратура РСФСР «рассмотрела» очерк «Драма в Бечевинке» ДО его публикации. Это – во-первых. Во-вторых, прокуратура сообщает при этом пока лишь о мерах, которые приняла милиция в отношении своих работников. А как же с сотрудниками самой прокуратуры? Вспомнили – есть Потемкин: ему все равно, он на пенсии. И вот она, точка:

«Прокурор Белозерского района В. Потемкин от занимаемой должности освобожден».

Даже не точка – восклицательный знак.

Не рассчитали: не учли самой малости – человеческого достоинства.

Первое, что сказал мне при встрече заместитель прокурора РСФСР Николай Семенович Трубин, автор ответа в редакцию:

– А что, какая разница, как освобожден? Все равно ведь не работает.

Потом:

– Хорошо, а что теперь делать? Давайте нам его письмо, мы разберемся.

Ославили, значит, на всю страну, а «разбираться» один на один?

Снова побывал я в Бечевинке. Зашел в дом покойного председателя колхоза. Нину Ивановну, жену, не застал: в Череповец переехала с детьми. Дверь открыла старушка, чья-то мать.

– Ее? – спросил я.

Его,– сказала она и заплакала.

Живет одна, но ей помогают, и дрова, и газ в баллонах – все есть. Соседи у нее замечательные. Я о Бечевинке мнения не изменил, но соседи правда хорошие – новый председатель колхоза Семенов с семьей. Те три месяца, когда все шло к развязке, он, к сожалению, был в отъезде – на курсах. Нина Ивановна позвонила Семенову старшему, отцу: Женю ранили (она еще не знала, что убили), Шипунов под окном. И Иван Васильевич, ему за шестьдесят, бывший фронтовик, разведчик, кинулся к дому Степановых. Все следующие ночи, их много было, Нине Ивановне с девочками страшно было одним в доме, и Иван Васильевич оставался у них ночевать.

Надежные люди всюду есть.

Здесь, в Бечевинке, яснее, чем прежде, думалось о несчастьях и бедах, которые случаются чаще не потому, что кто-то ненадежен, или неспособен, или просто дурен, а потому, что мы не знаем об этом. Человек выдает себя не за того, кто он есть. Иногда ничего праведного, ни заинтересованности, ни желания – все видимость. Вместо дела – видимость дела, вместо цели – видимость цели. Ведь знай мы заранее, чего стоил ленивый и трусливый участковый милиционер Васюков со всей своей опергруппой захвата,– жив, жив был бы председатель колхоза...

Побыл я вновь и на могиле Степанова. Ухоженная, опять сноп хлебных колосьев, уже нынешнего, недавнего урожая, памятник аккуратный.

...Ах, какой был бы памятник ему от нас, от всех, самый прочный и светлый, если бы сейчас, после его гибели, мы не лгали друг другу.

И главное – зачем? В очерке ни словом не упоминалась прокуратура, и редакция не ждала от нее никакого ответа. Показать, что прокуратура не в стороне от этой шумной истории? Но мы знаем: прокуратура стоит на страже законности у последней черты, и авторитет ее в нашем обществе столь велик, что не нуждается в искусственной поддержке.