В. Гитин - Эта покорная тварь – женщина

Если этот непривлекательный портрет соответствует действительности, нам остается лишь повторить слова доктора Фауста о бессмертной Елене:

«И это лицо запустило тысячи кораблей,

Предавших огню высочайшие башни Илиума?»

Неприязненное описание репортера тем не менее подтверждается его собратом по перу, который в статье «Свидетель»приводит свои впечатления о суде. «Помимо печальных ассоциаций, и тогда, и сейчас существует множество причин для опасений — увы! Мрачные манеры подсудимой неразрывно связаны с ее внешностью, определенно красивой фигурой леди со средним для женщины ростом и развитием. Некоторые называют ее «тонкой, маленькой девушкой» — это ошибка. О ее лице говорили как о «милом» и «красивом», его описывали и другими лестными словами, но оно не соответствует женской красоте в нашем вкусе. Очень вытянутое лицо с очень мелкими чертами, выдающийся вперед нос, который нельзя отнести ни к одному из трех классических вариантов этого органического выступа. Большие темно-серые глаза с чистым блеском (с физиологической точки зрения), но в них есть что-то неприятное и отталкивающее. Некрасивые губы, рот и подбородок. Мы находим ее похожей на лису, непривлекательной, хитрой и в общем несимпатичной...»

По правде сказать, никто из нас не может похвастаться своим видом на скамье подсудимых. В этой ситуации все выглядят далеко не лучшим образом. Я часто замечал, что рядовые люди с обыкновенным лицом в такой обстановке приобретают зловещий оттенок. Окажись за этими перилами сама Клеопатра или Мария Стюарт, не будет недостатка в тех, кто найдет изъяны в их красоте. Любопытно, что признанные портреты шотландской королевы демонстрируют такое же удлиненное лицо, выдающийся «органический выступ» (спасибо тебе, «свидетель», что научил меня этому выражению) и косые глаза — похоже, все это относится и к нашей Маделейн. Безусловно, очарование каждой лежит в сочетании различных штрихов: неуловимой улыбки, быстрого взгляда, богатых тонов тонкого контральто — вот что может быть секретом их очарования. Но бесполезно вдаваться в рассуждения, я лучше продолжу со своими газетными вырезками... Стало уже классическим часто цитируемое описание поведения подсудимой, которое дала «Эйшир Экспресс»(его я выделил): «Среди возбужденной толпы, сидя под сотнями пристальных взглядов, лишь Маделейн Смит сохраняет спокойствие, оставаясь хладнокровным персонажем. С первого момента до последнего она сохранила неустрашимое и дерзкое отношение, поразившее всех наблюдателей. Она прошла из кэба в комнату суда (точнее, в камеру за скамьей подсудимых) с видом красавицы, появляющейся на балу. Непринужденно, с открытым выражением лица она поднимается по ступенькам, ведущим к скамье подсудимых. Та же вечная улыбка, вернее ухмылка, потому что ей чего-то недостает для улыбки; та же пышущая здоровьем внешность, та же уверенная легкость...»

Еще запомнилось то, что день ото дня, когда суд объявлял перерыв на ленч, подсудимая отказывалась покинуть свое место для личных нужд, отказывалась от еды и питья и отвергла даже предложенные ей сэндвичи. Сразу после ухода лордов официальная тишина нарушалась и языки зрителей развязывались. Голоса поднимались от плотно составленных кресел, сливаясь в едином гуле. Обсуждались улики и вспоминались аналогичные случаи, ставшие предметом всеобщего внимания. Менее воздержанная, чем обвиняемая, толпа с усилившимся от волнения аппетитом доставала продукты из сумок и коробок и освежалась, насколько позволяла июльская жара и душный зал суда, из припрятанных бутылок и фляжек. А среди всего этого столпотворения неподвижно сидела Маделейн Смит, спокойно, без тени волнения, будто она сидит в гостиной у своей мамы на Блитсвудской площади и вокруг никого нет! Что бы мы о ней не думали, но ее смелости нужно аплодировать».

Из репортажа «Заметки на суде»я извлек краткие наброски некоторых основных моментов. «Среди свидетелей общим фаворитом была «уважаемая» Мэри Перри, несмотря на ее неблагоразумную опеку над молодыми возлюбленными. Когда ее увидели, никто не мог поверить рассказам о ней, ходившим по Глазго. Публика ожидала увидеть прелестное создание, вторую струну от смычка снисходительного Л’Анжелера. Представьте всеобщее удивление, когда на свидетельском месте появилась маленькая старая дева в скромной черной шляпке и коричневом платье, с интеллектуальным выражением лица и парой очков, придающих ее лицу какую-то старомодную привлекательность. У молодого человека из Джерси она наверняка вызывала более чем платонические симпатии. Наверное, это был тот самый часто встречающийся случай, когда старая дева, завязывая дружбу, переходит границу чистой дружбы и незаметно входит в область чего-то более теплого и дорогого».

«И сейчас, и тогда, и в те дни, и в эти судьба Маделейн Смит занимала всезнающую и неусыпную Прессу. Она переезжала в Америку, Австралию, Новую Зеландию. Она жила в Лондоне и обосновывалась в Стаффордшире. Она заключала разные браки, с детьми и без детей; она вообще не выходила замуж. В конце концов, она часто умирала и так же часто воскресала. Среди столь противоречивых утверждений трудно отыскать правду.

Наиболее раннее из достоверных описаний ее последующих приключений принадлежит, похоже, мистеру А. Л. Хамфри в «Ноутс энд Кьюрнс»(14 октября 1911 года). Правда, оно начинается с обычного ложного сообщения о ее смерти, на этот раз в Мельбурне в 1893 году, со ссылкой на траурную заметку в «Сен-Джеймс Газет» от 20-го ноября. Согласно мистеру Хамфри, в год суда она вышла замуж за хирурга по имени Тудор Гора и уехала с ним в Мельбурн. Через четыре года их брак был расторгнут — неизвестно, естественным или законным порядком. Маделейн вернулась на родину, а в 1861 году вновь вышла замуж. Ее второй муж мистер Джордж Вардл, художник, жил тогда на Блумфилд террас, 5 в Пимлико, а адрес невесты был — Слоун Стрит, 72, Хелси. Брачная церемония проходила в соборе Сен-Пол в Найтсбридже 4-го июля 1861 года, священником был преподобный Роберт Лидделл, а свидетелями Г. Говерлок и Джеймс Смит, ее брат. О правдивости этих фактов не может быть, говоря знакомыми словами дона Алхамбра дель Болеро, «ни вероятной, ни возможной тени сомнения» — я своими глазами видел выписку из свидетельства о браке. Я так понимаю, что впоследствии мистера Вардла перепутали с художниками Вильямом Моррисом и Вильямом де Морганом.

Из статьи в «Скотсмене»от 4 января 1926 года следует, что в это время Маделейн была еще жива, и в возрасте 90 лет находилась в Соединенных Штатах Америки. Ее муж, мистер Вардл, был весьма достойным человеком, не только талантливым, но добившимся высокого положения в обществе и накопившим приличное состояние. «В очень скором времени она завоевала место в литературных и социалистических кругах Лондона тех дней, будучи хорошо известна некоторым людям с мировой репутацией, помнившим трагический секрет ее жизни».