Анна Фенько - Люди и деньги

Все эти факторы приводили к тому, что деньги оказывались весьма условной и отнюдь не главной мерой стоимости вещей. Способность человека приобрести ту или иную вещь определялась не только наличием у него соответствующей суммы денег, но и — в первую очередь — его близостью к источнику распределения (партийно-хозяйственной номенклатуре, торговой сети, через которую реализовывались дефицитные товары), географической близостью к центру власти (жителям Москвы всегда доставалось больше товаров, чем жителям периферии).

Привыкание к рыночным отношениям для подавляющего большинства населения не было гладким. Единственное, что перестало нас удивлять довольно быстро, — это изобилие товаров в магазинах и на рынках, что лишний раз подтверждает гипотезу адаптации, которая на языке житейской психологии выражается законом: «К хорошему привыкаешь быстро».

Все остальные «прелести» переходной экономики: инфляция, бесконечные денежные реформы, загадочные, но мало кому понятные «ваучеры» и, наконец, незабвенные финансовые пирамиды, манившие неопытных игроков обещаниями сказочного обогащения, — были пережиты нами довольно болезненно и оставили в душах неизгладимый след — смесь стыда, обиды и разочарования. Этот характерный эмоциональный осадок указывает на то, что «переходный» период был для многих периодом насильственного лишения экономической невинности.

В результате мы можем считать себя выдержавшими экзамен на экономическое совершеннолетие: нынче каждый школьник и пенсионер бойко объяснят вам, что такое ВВП, НДС и ВТО, а человека, который не знал бы текущего курса рубля к доллару, не так-то просто встретить на российских просторах.

Открывая для себя деньги как экономический феномен, мы одновременно вновь открываем их мистическую власть и силу, коварство и привлекательность, бесконечные возможности и смертельные опасности, которые несет с собой обладание ими. В отличие от современных экономических теорий, которые благодаря связанной с ними политической полемике оказались на слуху у широкой публики, иррациональные аспекты денег, относящиеся к области психологии, социологии и антропологии, пока не стали объектом пристального внимания специалистов.

Деньги являются предметом многих социальных наук: антропологии, экономики, психологии, социологии. Различие в подходах определяется главным образом их отношением к фундаментальному принципу экономической рациональности. Все экономические теории построены на предпосылке рационального поведения экономических агентов. «Рациональным» же с экономической точки зрения является поведение, обеспечивающее максимизацию дохода. Поэтому такие типы поведения, как добровольный бесплатный труд, благотворительность, подарки, игра в лотерею, рассматриваются как иррациональные.

Наиболее строгая формулировка постулата экономической рациональности сводится к тому, что люди преследуют почти исключительно экономические интересы и при этом обладают точным знанием и достаточной логикой для того, чтобы сделать «рациональный» выбор между материальными объектами.

Большинство психологических исследований демонстрируют, что люди вовсе не ведут себя рационально по отношению к деньгам. То, как они их зарабатывают, расходуют, делают (или не делают) сбережения, берут в долг и тратят на подарки, порой совершенно противоречит всем экономическим аксиомам. Часто люди совершают ошибки в силу незнания экономических законов, а иногда — как в случае неврозов и зависимостей — действуют себе в ущерб хотя и против своей воли, но вполне сознательно.

Социология и антропология также пытаются показать, как социальные силы (культурные нормы, ритуалы, обычаи и законы) вмешиваются в экономическое поведение и заставляют людей поступать нерационально.

А присуждение в 2002 году Нобелевской премии по экономике Дэниелу Канеману, который всю свою жизнь посвятил опровержению тезиса о рациональности человеческого поведения, свидетельствует о том, что и экономисты, наконец, признали абсурдность этого утверждения. Присудив эту премию, экономисты фактически извинились за то, что последние 300 лет морочили людям голову.

Постулат экономической рациональности был впервые формулирован еще в XVIII веке философом-утилитаристом Иеремией Бентамом. Он утверждал, что человек непрерывно занят процессом «калькуляции блага», то есть пытается вычислить наиболее выгодный для себя тип поведения, подсчитывая все положительные и отрицательные последствия своих решений. Именно этот взгляд на человека лежит в основе идеологии капитализма с его стихией свободной конкуренции, а также в основе западной рационалистической этики (Kahneman et. al, 1997).

В середине прошлого века принцип «калькуляции блага» трансформировался в принцип «максимизации ожидаемой полезности». То есть от человека ожидается, что каждый раз он будет учитывать не только все положительные и отрицательные последствия своих действий, но и вероятность их наступления. Например, покупая автомобиль, он будет учитывать его стоимость, удовольствие от быстрой езды и завистливых взглядов знакомых, а также вероятность кражи, аварии, стоимость ремонта и т. п.

Разумеется, экономисты знают, что люди не всегда ведут себя подобным образом. Но любые отклонения от этого принципа рассматриваются как случайные и не влияющие на общую картину. Более мягкая версия постулата экономической рациональности состоит в том, что люди почти всегда ведут себя рационально по отношению к известной им экономической ситуации, то есть они всегда «экономят».

Если же человек вдруг решил продавать товар себе в убыток или платить работникам огромную зарплату просто потому, что они приятные люди, пусть пеняет на себя: такого идиота стихия рынка вытеснит на обочину экономической жизни. Большинство людей, которым удается преуспеть в жизни, блюдут собственные интересы и ведут себя рационально. Например, известно, что Бенджамин Франклин перед принятием любого важного решения производил «калькуляцию блага», аккуратно выписывая в две колонки все за и против.

У этой модели есть один серьезный недостаток: для принятия рационального решения человеку требуется доступ ко всей информации о последствиях своих действий, а также неограниченное время для обработки этой информации. Обычно ни того, ни другого у нас нет: мы не только не располагаем полной информацией, но часто умудряемся игнорировать даже те сведения, которые нам доступны. А все потому, что «человек рациональный» — не более чем благодушная выдумка философов XVIII века. Реальные решения принимаются в соответствии с законами, не имеющими ничего общего с идеалом homo oeconomicus.