Джеймс Холлис - Душевные омуты

Что можно получить в результате этого невольного погружения в мир Гадеса? Если из него можно извлечь урок — то какой именно? В этой книге есть три идеи или три принципа; если их последовательно соблюдать, мы расширим возможности своей психической жизни.

Первый принципзаключается в том, что из-за естественных притоков и оттоков психической энергии нам неизбежно придется часто и против своей воли погружаться в темную глубину бессознательного. Как засыпающий ребенок сопротивляется дремоте, пока, наконец, она его не одолеет, так и мы идентифицируемся со своим хрупким Эго и его вполне понятным, но напрасным постоянным поиском безопасности. Так как такое Эго постоянно погружается в глубину психики, мы испытываем это погружение как свое поражение и обвиняем себя в своих симптомах. У нас возникают ощущения стыда за свои приступы паники, неполноценности из-за депрессии, нам приходится скрывать свои страхи, как будто любой другой человек не подвержен таким эмоциональным воздействиям.

Поэтому нам очень важно принять, что деятельность нашей психики зачастую неподконтрольна Эго, что нас будет затягивать вниз, в омут, погрузившись в который мы будем испытывать страдания. Нас не спасут никакое отрицание, никакое эмоциональное отчуждение, ни «хорошая работа», ни «правильное мышление». Современная фантазия о «счастье» является вредной, так как счастье недостижимо, а в действительности делает нас еще более невротич-ными и привязанными к своим травмам.

Второй принципзаключается в следующем: при погружении в каждый из этих омутов появляется внутренний вызов раскрыть его смысл, а также изменить свое поведение или определяющую его установку. Попадание в каждый омут — это конфронтация с внутренним вопросом: в чем заключается смысл моей депрессии, с какими эпизодами моей индивидуальной истории связана эта внутренняя тревога, в чем заключается моя одержимость. Отвечая на этот вопрос, мы проявляем активность и перестаем быть пассивными страдальцами. Во время этой борьбы мы расстаемся с фантазией о бесконечном счастье или перестаем стыдиться того, что не достигли этого счастья. Мы приходим к тому, что можно назвать величайшим даром, — к осознанию того, что можем жить без счастья, но не без смысла.

Формулируя для себя задачу в каждом душевном омуте, мы «преодолеваем» страдания и приходим к расширению своего сознания. Как мы уже отмечали, Юнг называл невроз страданием, не обретшим еще своего смысла [81] См. введение. . Мы не можем без конца страдать, ибо попадем тогда в замкнутый невротический круг, который затянет нас, и тогда нам придется оставаться в нем до полного психического истощения, не получив никакого развития.

Третий принципзаключается в следующем: из-за того, что характерная реакция на стресс, вызванный погружением в омут, по существу, является рефлекторной и связанной с прошлыми переживаниями, нам следует себя «преобразить», чтобы жить в настоящем.

У сознательного взрослого человека, живущего настоящим, есть очень широкий спектр реакций, однако активизированные комплексы ограничивают наше видение крайне узким диапазоном, который определяется только регрессивными реакциями. Мы не можем избавиться от активного воздействия комплексов из-за аффективно заряженных воспоминаний, связанных с личной историей, определенным мировоззрением и привычным набором установок и поведенческих стилей. Некоторые из реакций, порожденных нашими комплексами, нам даже помогают, спасают нам жизнь, позволяют нам формировать отношения с другими людьми или укреплять свою систему ценностей. Совершенно естественно, что основные комплексы образуются вследствие самых ранних детских переживаний, а потому они ограничивают наше восприятие и наше поведение рамками представления и реагирования ребенка.

Теперь вспомним странный образ, введенный Ницше: человек одновременно является пропастью и натянутым над ней канатом. Пропасть — это наша ужасная свобода, простор пугающего нас странствия; канат связан с нашей способностью преобразовать себя, выйдя за границы своих прошлых возможностей. Если мы по-прежнему несем в себе ограничения родительской семьи, своей культуры или своей индивидуальной истории, то мы действительно оказываемся в роли пассивных страдальцев, принимающих на себя удары судьбы. Если мы можем себя преодолеть и сделать шаг в пропасть, пройдя через воображаемую расщелину в психике, то у нас появляется больше оснований считать себя хозяевами своей жизни.

Все мы цепляемся за две несбыточные фантазии: веру в бессмертие и в надежду на чудо или на доброго волшебника. Заметим, что смерть не является ни одним из омутов, о которых идет речь в этой книге, хотя, вне всякого сомнения, какие-то размышления о смерти ежедневно нас посещают и, наверное, даже довлеют над нами. Так как Эго ищет безопасности, стабильности и власти, смерть для него является величайшей опасностью и самым мрачным антагонистом. Может быть, смерть принесет величайшее облегчение Эго, освободив его от мрачной и навязчивой предрасположенности. Если верить хинди, душа в процессе своего освобождения проходит через серию перевоплощений. Если верить буддистам, смерть — это дурной сон, иллюзия реальности, галлюцинация Эго. Выходя за пределы власти Эго, мы таким образом выходим за границы ложной дихотомии жизнь-смерть, которая приносит нам много страданий. Если верить христианам, существует загробная жизнь. Если верить иудеям, мы продолжаем жить в будущих поколениях. Во что бы человек ни верил, его отношение к своей смерти становится точкой отсчета для измерения глубины его жизни: душа восприимчива к тому, кто мы такие и что мы делаем.

Каждый из нас может с полной уверенностью сказать, что у нас внутри существует некое таинство, которое стремится к своему максимально полному воплощению, и, обращаясь к этому внутреннему таинству, мы ощущаем связь с таинством внешним. Начиная осознавать это таинство, мы ощущаем глубину жизни. Хотя время от времени Эго может подавлять экзистенциальный страх, мы знаем, что Эго — это лишь крошечная часть души. Когда царствующее Эго сможет снизойти до добровольных равноправных отношений с остальной частью психики, человек сможет ощутить более глубокое таинство.

Если бы удалось провозгласить бессмертие, то на долю Эго выпало бы существенно меньше страданий. Но, как заметил Шекспир, «Прекрасные дамы и юные девы, в пыль превратитесь когда-нибудь все вы» [82] Cymbeline, act 4, scene 2. («Golden lads and girls all must, / As chimney-sweepers come to dust».) . Итак, смерть — это не омут, а страх — омут. Смерть — это возможность для проявления мудрости смирения.