Бетти Фридан - Загадка женственности[«The Feminine Mystique»]

К 1970 году стало ясно, что женское движение — это не временное явление, а одно из наиболее быстро растущих и жизнеспособных движений за социальные и экономические преобразования, которые возникли в последнее десятилетие. В движении против расовой дискриминации верх взяли экстремисты; студенческое движение было парализовано бредовой идеей о руководстве без лидера и постепенной самоизоляцией благодаря агрессивной риторике. Наше движение тоже пытались остановить, подорвать, расколоть, сделать его экстремистским и истеричным, превратить в аморфную, никем не управляемую массу. Об этом меня предупреждал один из лидеров негритянского движения: «Бесполезно гадать, кто эти люди, которые все портят, — агенты ЦРУ, сумасшедшие, стремящиеся к власти, или просто дураки. Но если они постоянно вредят вам, с ними нужно бороться».

Я понимала, что женское движение не должно иметь ничего общего с «сексуальной политикой». Когда я впервые увидела очень серьезные статьи об оргазмах с помощью клитора, призванных сделать женщин независимыми от мужского полового члена, и услышала нравоучительные беседы о том, что женщины должны добиваться положения сверху во время полового акта, я думала — их авторы шутят. Но потом я поняла и прочитала об этом у Симоны де Бовуар, что эти женщины в сексе хотят взять реванш за то, что в общественной жизни всегда занимали «положение снизу», были подчинены мужчинам. Их возмущение своим зависимым положением было умело превращено в ненависть к противоположному полу, которая могла только помешать им добиться реального изменения ненавистных условий жизни. Я не знаю, что движет теми, кто злобно сеет ненависть к мужчинам среди участниц женского движения. Некоторые из этих «вредителей» примкнули к движению, будучи политически крайне левыми, другие решили использовать его для пропаганды лесбиянства, третьи по невежеству перенесли риторику классовой борьбы (борьбы полов) на законную борьбу женщин за свои права, использовав ложную аналогию, так как учение о классовой борьбе или сепаратистские устремления в движении против расовой дискриминации — это устаревшие, изжившие себя принципы. Мужененавистницы, несмотря на их малочисленность, оказались в центре внимания средств массовой информации, падких на сенсации. Многие феминистки в самом начале пути испытывали чувство враждебности к мужчинам; потом этот псевдорадикальный инфантилизм был ими преодолен. Но время от времени проявляющаяся и направленная против мужчин риторика сильно раздражает остальных участниц движения, не говоря уже о тех женщинах, которых она просто отпугивает.

В самолете по пути в Чикаго, куда я летела, чтобы вежливо отказаться от поста президента Национальной организации женщин, чувствуя себя бессильной объявить открытую войну мужененавистницам и в то же время не соглашаясь быть с ними заодно, я вдруг поняла, что нужно делать. Накануне я получила письмо от женщины, напомнившей мне, что 26 августа 1970 года исполняется пятьдесят лет с тех пор, как была принята поправка к Конституции, дающая женщинам право голоса наравне с мужчинами. Необходима была акция в масштабах страны — например, демонстрация женщин с целью привлечения внимания к тому, что полное равенство еще не достигнуто: женщины хотят иметь равные с мужчинами возможности получения работы и образования, право на аборты, на детские учреждения, на участие в управлении государством. Такая акция смогла бы объединить всех женщин, даже тех, кто не имел никакого отношения к движению за эмансипацию (наша организация, имеющая теперь отделения по всей стране, насчитывала в 1970 году всего три тысячи членов в тридцати городах). Я помню, что выступала в Чикаго в течение двух часов, стараясь убедить присутствовавших в необходимости принять участие в демонстрации. Мои слова были встречены овацией. Все наши силы были направлены тогда на подготовку акции 26 августа. Временная штаб-квартира Национальной организации женщин в Нью-Йорке была забита до отказа женщинами, предлагавшими свою помощь; они не уходили даже ночью.

Мэр Линдсей разрешил нашей демонстрации пройти по Пятой авеню; в начале демонстрации мне запомнились копыта лошадей, с помощью которых конная полиция пыталась оттеснить нас к тротуару. Я оглядывалась, подпрыгивала, пытаясь увидеть, где кончается колонна. Я никогда не видела сразу так много женщин; колонне не было конца. Одной рукой я держала за руку мою дорогую Дороти Кень-он (судью, которая в свои восемьдесят два года настояла на том, чтобы идти вместе со всеми, вместо того чтобы ехать в предоставленной ей машине), другой — какую-то молодую девушку. Всем в передних рядах я велела взяться за руки. Мы заполнили улицу от края до края. Женщин было так много, что никто не мог нас остановить; никто даже и не пытался. Говорят, что с того времени, как женщины завоевали право голоса пятьдесят лет тому назад, это было самое крупное их выступление в масштабах страны (в котором приняли участие и сотни мужчин). Репортеры, ранее подсмеивавшиеся над нами и называвшие нас «плоскогрудыми», позднее писали, что они никогда не видели таких гордых, счастливых, красивых женщин, как на этой демонстрации. И правда, все женщины были прекрасны в тот день.

26 августа феминизм приобрел политическую окраску и стал привлекательным для гораздо большего числа женщин. Раньше нам казалось, что мы далеки от политики. Американские политики — правые, левые, центристы, республиканцы, демократы, отколовшиеся — определенно не интересовались проблемами женщин. В 1968 году я напрасно теряла время на съездах обеих партий, пытаясь убедить делегатов вставить в свои программы хоть одно слово о женщинах. Когда Юджин Маккарти, основной инициатор поправки о равных правах, объявил, что он собирается выставить свою кандидатуру на выборах президента, чтобы способствовать окончанию войны во Вьетнаме, я начала связывать борьбу женщин за равенство с мужчинами со своими политическими убеждениями. Я позвонила Бэле Абцуг и спросила, чем я могу помочь Маккарти. Но даже работавшие у него женщины не считали, что женский вопрос имеет политическое значение, а многие члены НОЖ осуждали меня за то, что я открыто участвую в предвыборной кампании Маккарти. В своем выступлении на съезде НОЖ в Чикаго в 1970 году я сказала, что долг всех женщин — бороться за окончание войны во Вьетнаме. Ни женщины, ни мужчины не должны поддаваться на провокацию и поддерживать грязную, аморальную войну; обязанность женщин, так же как и мужчин, — прекратить ее. Два года назад, в 1968 году, стоя перед отелем «Конрад Хилтон» в Чикаго на митинге демократов, я видела, как полиция избивала дубинками молодых людей, среди которых был и мой сын. И я поняла, что эти юноши, отказавшиеся демонстрировать свое мужество, сжигая напалмом вьетнамских и камбоджийских детей, преодолели миф о мужском предназначении, так же как мы — свой миф. Мы делали одно общее дело.