Абрам Фет - Введение в психологию

Во-первых, чрезвычайно вредной помехой для изучения всего живого – и особенно человека – всегда была иллюзия понимания. Изучение гусей и уток обычно ограничивалось тем, что полезно в хозяйственном смысле; животные, столь обычные (и столь удобные для наблюдения!), мало привлекали внимание натуралистов. Человек тем более воспринимался как нечто известное и понятное. Именно потому, что изучение человека донаучными средствами началось так давно и дошло до такой изощренности, научное изучение этого привычного объекта казалось излишним и даже, в некотором смысле, неуместным.

Во-вторых, все живое – и особенно человек – постоянно подвергалось мистификациям. Самые важные предметы изучались раньше всего, на том этапе развития человека, когда границы между знанием, фантазией и мифом еще не существовали. Недостающее знание восполнялось «знанием» религиозным (кавычки означают здесь употребление слова с другом смысле). Человек, состоявший в непрерывном общении с божествами и демонами, и сам рассматривался как объект особого рода, с уникальными характеристиками вроде бессмертной души. Применять к такому объекту тривиальные методы научного исследования казалось более чем неуместным – это было грехом. Даже мертвый человек внушал слишком религиозные чувства, чтобы разрешить его анатомировать, – потому и не было анатомии. При этом, разумеется, главное препятствие составляли не внешние запреты, а внутренние табу: когда стали выкрадывать трупы и вскрывать их тайно от властей, появление анатомии было близко. Самые суровые табу окружали половую жизнь и психическую жизнь человека; достаточно было запретить исследование первой, чтобы совершенно мистифицировать все, касающееся второй. Как известно, все психическое в человеке связывалось с душой и производилось от бога, тогда как деятельность детородных органов составляла прерогативу дьявола. В конце девятнадцатого века, когда подлинные религиозные страсти уже угасли, сопоставление этих двух сфер упрямо отвергалось как неприличное ; неприличие всегда оставалось суррогатом греха. Пуритански честный и буржуазно солидный Фрейд был подвергнут всеевропейской травле, и даже теперь его «глубинная психология» внушает страх людям, движущей силой которых является, в конечном счете, сексуальная неполноценность.

В-третьих, изучение человека всегда задевало интересы людей. Сколь угодно циничные жрецы или вожди не могли допустить, чтобы предметы их манипулирования знали о человеке что-нибудь, не входящее в одобренный канон. Таким образом, приятие или неприятие господствующей доктрины о человеке оказывалось, помимо своего религиозного значения, актом послушания или бунта. В менее важных делах гражданину может быть дозволено, как выражался Гегель, «слегка развиться вокруг своего места»; но raison d’état не допускает, чтобы налогоплательщик вообразил себя бессмертным духом.

Все эти причины, мешавшие научному изучению человека, существовали всегда и будут существовать еще долго. Есть, однако, иная предпосылка такого изучения, возникшая не так давно. Я имею в виду научный метод. По сравнению с историей человечества научный метод выглядит почти сомнительным новшеством: ему всего триста лет. Имена Галилея и Ньютона отделяют Новое время от Старого более четко и доказуемо, чем плавание Колумба или Французская революция: с них начинается научное понимание природы. Конечно, развитие науки началось с тех ее отраслей, где она была не только необходима, но и респектабельна. Пожалуй, теория движения планет ничуть не проще психоанализа. Но, как утверждает одна из аксиом Ньютона, «вездесущие божие не препятствует движению тел». Так или иначе, научный метод сложился на материале физики, химии, астрономии. Многое в биологии не могло быть понято без этих вещей; но для многого просто не было психологических условий. Современная психология стала возможной лишь на основе научного метода, пришедшего в нее извне. Что здесь важно, это не приборы и не формулы, а стиль мышления . В разные времена неумение думать прикрывалось разными масками. В наше время имя ему Кибернетика, и на щите его Интеграл. Злоупотребление формулами из невинной забавы инженеров превратилось в «рэкет», в метод запугивания и вымогательства. Читатель не найдет в этой книге ни интеграла, ни x 2; последний символ характерен для специального вида надувательства, выступающего под именем Статистики.

Итак, под природой человека мы будем понимать лишь то, что можно узнать о человеке объективно. Иначе говоря, мы будем называть знанием лишь те факты, касающиеся человека, которые любой наблюдатель может получить, действуя единообразным методом, или те представления о человеке, из которых единообразным методом выводятся предсказания таких фактов. Существенно здесь, что всякое знание должно сопровождаться указанием способа проверки этого знания [Здесь нет надобности входить в обсуждение тонкостей, связанных с такой проверкой. Это примечание адресовано не читателю, а логику по фамилии Поппер.]. Высказывания, способ проверки которых отсутствует, не имеют объективного (научного) смысла. Это – очень важное методологическое требование. Некоторые люди, страстно верящие в некоторый факт или в некоторую доктрину, убеждены в том, что их вера носит не только личный характер, а обязательна и для других людей, которые должны были бы разделить эту веру, если бы не были так плохи. Как правило, ссылка на моральные качества оппонентов как раз и означает отсутствие у веры объективного смысла. Ниже приводится список утверждений «объективного» и «необъективного» характера; справа от каждого объективного утверждения указан способ проверки, придающий ему точный смысл; в остальных случаях стоит вопросительный знак.

Чтобы эта таблица не показалась Вам такой уж смешной, сделаем к ней некоторые комментарии. Прежде всего, под проверкой мы понимаем эмпирическую проверку; поэтому (и для простоты дела) мы не указали в п.(2) на проверку путем доказательства, разумеется, вполне убедительную. В п. (6) подразумевается, что известно, о каком рыжем и каких часах идет речь. В пп. (9), (10) высказывания сами по себе бессмысленны; по существу, следовало бы расширять такие высказывания, например: «Павел физически слаб», «Петр склонен к отречению в день пасхи». Вообще, желательно, чтобы способ проверки лишь уточнял, а не создавал смысл высказывания. В п. (8) можно было бы «создать» смысл высказывания, но лучше таких утверждений избегать. Пп. (5), (11) не поддаются никакой проверке и никакому уточнению; это не утверждения, а выражения эмоций.