Аллан Фромм - Способность любить

В основном внимание, которое мы получаем и уделяем во время работы, формализованное, институциональное. Мы приветствуем друг друга словами: «Доброе утро, как пожи­ваете?», и ответ нас обычно не интересует; больше того, мы относительно уверены, что и другие не очень нами интере­суются. У большинства из нас в повседневных отношениях почти не бывает возможности выразить глубокие чувства. Для выражения таких чувств нужны интенсивные отноше­ния, такие, которые помогают нам осознать себя как инди­видуальность, как личность. Мы стремимся к таким отно­шениям. И когда не находим, чувствуем себя одинокими.

Несмотря на то, что подчеркивается необходимость быть индивидуальностью, жизнь не готовит нас к этому. С само­го начала мы пребываем в группах — в семейной, сосед­ства, в церковной или в воскресной школе, в загородном клубе или в летнем лагере, в начальной и средней школе и, если поступим в колледж, в многочисленных группах, ко­торые там возникают. Люди живут группами — в общежи­тиях, в студенческих братствах, в женских группах, в учеб­ных группах и в спортивных командах, в группах различной внеучебной деятельности. Университетские городки кишат всевозможными группами, и каждый принадлежит к одной или нескольким группам. Даже отъявленные нонконфор­мисты, которые не хотят присоединяться ни к одной из групп, составляют особую группу неприсоединившихся. В колледже возникает проблема, как бы уйти от окружаю­щих, чтобы иметь возможность поучиться.

И вдруг в день вручения дипломов все эти группы рас­падаются, разлетаются по всем направлениям, в родные города и поселки, устремляются к месту работы, к браку, к отдельной и индивидуальной жизни. Именно первый год после окончания колледжа учит молодых людей, что зна­чит быть индивидом, быть в одиночестве, без смягчающе­го, пружинящего членства в какой-нибудь группе.

Молодые люди, живущие в небольших городах, возвра­щаются домой только для того, чтобы уехать в большой город, где больше возможностей найти работу и вступить в брак. Для большинства возвращающихся в большой город, как и для тех, кто покидает дом ради такого города, нет группы, нет соседства, нет человеческой общины, в кото­рую они могли бы вписаться. Город слишком велик, чтобы считаться общиной, горожане слишком подвижны, слиш­ком высоко ценят свою личную жизнь в тесных квартирах, чтобы жильцы одного дома или квартала образовали такую дружескую общину.

Есть, конечно, исключения. В наших главных городах есть социальная элита, эквивалент того, что в Нью-Йорке называли Четырьмя сотнями, в Филадельфии — Мэйн-Лайн, а в Бостоне — Бикон-Хилл [32] Четыре сотни — высшая аристократия Нью-Йорка. С конца XIX века — это символ исключительности. Один из самых бога­тых людей того времени Астор устраивал балы в зале, который вмещал четыреста человек. Так возникло это число. Мэйн-Лайн — престижный пригород Филадельфии, где жили только богатые и преуспевающие люди. Бикон-Хилл — улица в историческом центре Бостона, на которой расположены самые фешенебельные магазины. — Прим. перев. . В этих семействах существуют специальные события, на которых дебютируют молодые женщины, готовые к замужеству, и которые посещаются молодыми людьми, иногда из чувства общественного дол­га. На таких событиях и других развлечениях, на летних курортах, где у этих семейств есть свои дома, на различных подходящих ритуальных церемониях молодые люди долж­ны развлекаться и одновременно приглядываться к друг другу с перспективой брака. Иными словами, эти молодые люди могут быть в группе, когда захотят. Им не нужно вно­сить плату в виде одиночества за право освободиться от социальных форм своей группы.

У молодых людей, не принадлежащих к этой статисти­чески небольшой и исключительной группе, нет выбора. Они должны сами прокладывать себе дорогу в обществе. Они поступают на работу, но группы, в которых они ока­зываются, поступив на работу, не однородны, как те, в ко­торых они находились раньше. Члены этих групп очень различаются по возрасту, окружению, образованию, инте­ресам. У всех них есть свои орбиты. После пяти часов они исчезают в своих домах, в своих семьях и социальных груп­пах, если таковые есть, или ведут одинокую жизнь, кото­рую обычно тщательно скрывают от коллег по работе.

Одинокие люди держат свое одиночество в тайне, как будто это нечто постыдное или симптом неудачи. И в очень определенном смысле жизнь без друзей, любви и брака — действительно неудача. Неудача — не получать любовь и не давать любовь, не развивать привязанности.

Новоиспеченный бакалавр искусств [33] Диплом бакалавра получают выпускники колледжа. Они мо­гут продолжить обучение в университете, чтобы получить более высокую степень — магистра или доктора наук, но могут и сразу поступать на работу. — Прим. перев. на своей первой ра­боте не сумеет сразу выделить среди сослуживцев одино­ких. Все выглядят очень занятыми, и после работы они как будто тоже заняты. Лишь те, кто, подобно ему, только что приехал в город и поступил на работу, признаются, что ни с кем не знакомы и хотели бы встречаться с людьми.

Если наш бакалавр хочет избежать тайного одиночества за ложной внешностью успеха в обществе, он должен на­пряженно работать над возникновением привязанностей, чтобы влюбиться и жениться.

Брак может показаться иллюзорным вариантом решения проблемы одиночества, потому что некоторые браки не ис­ключают одиночества супругов. Это даже может показать­ся отчаянным решением, потому что брак — все-таки обя­зательство перед другим человеком, данное искренне и, по-видимому, на всю жизнь. Может, стоит обрести много друзей и вступить в многочисленные отношения меньшей важности, пока не будешь достаточно зрел, чтобы выбрать партнера на всю жизнь? Разве не следует тщательно подхо­дить к выбору того, с кем вступаешь в брак?

Очевидно, это правильно. Но столь же очевидно, что многие молодые люди, гордящиеся своей привередливостью и обдуманностью выбора, на самом деле показывают, что предпочитают быть одни, потому что людям, которые опа­саются создавать привязанности, легко найти недостатки во всех кандидатах. Если человеку не нравится тип людей, с которыми он встречается, но одновременно он не делает за­метных усилий, чтобы оказаться среди тех, кто ему нравит­ся, он ясно показывает, что предпочитает не испытывать привязанностей, как бы сам он против этого ни возражал.

Поистине лучше вступить в брак. Даже если он ока­жется ошибкой, еще большая ошибка не вступать в него. Люди, вступающие в брак, по крайней мере, сохраняют живой способность отдаваться другому человеку, прила­гать усилия, образовывать привязанности и связывать с этими привязанностями определенные надежды. Чем дольше индивид остается вне брака, тем сильней обособ­ляется, отделяется от людей. И тем сильней становится эта постоянная отчужденность, которую мы называем одиночеством.