Под ред. М. Ромашкевича - Эротический и эротизированный перенос

В данной работе Фрейд прослеживает в обратном направлении к младенчеству "все предварительные условия для любви". Психическая близость — или интерсубъективное разделение чувств — кардинальное предварительное условие любви. Кроме того, она сильно подкрепляется аналитической ситуацией. Она обеспечивается эмпатическим пониманием аналитика. Тогда решающе важной становится прошлая история интерсубъективных переживаний пациента(ки). Какие из всех возможных и текущих субъективных переживаний родитель считал разделяемым и с какой интенсивностью? Что должно утаиваться? И так далее. Интерсубъективное предварительное условие для любви начинается рано в жизни и обладает широкой индивидуальной изменчивостью, которая будет отражаться в характерных чертах любви в переносе. И опять, местоположение начала реконструкции невербально и доэдипово. Природа искомых интерсубъективных взаимоотношений может сходным образом определять "условия любви" — например, любви к кому-либо, кто интерсубъективно не имеется в наличии, затемнен или прозрачно ясен.

К концу второго года жизни появляется третья новая способность, которая у ребенка может развиться в предварительное условие, а также в средство влюбиться: разделение смыслов. Когда ребенок начинает говорить'(в действительности как часть процесса овладения речью), родитель и младенец должны обмениваться смыслами. В этом процессе никогда не ясно, существует ли слово "ага" и дается ли оно ребенку, или его находит ребенок, или оно находится или берется лишь тогда, когда у младенца уже есть понятие или чувство, с которым оно может быть связано — то есть, оно одновременно дается и открывается. Этот процесс, по Винникотту, происходит в переходном пространстве. Имеет место трепет и удивление от сотворения мира. Но это в точности то, что должны делать любовники. Они взаимно определяют для себя смыслы многих обычных слов, а также кодовых слов и концепций. И в процессе делания этого приходят к разделяемым смыслам относительно вещей, которые будут наполнять их ежедневные жизни (см. Персон, 1988). Это очень сходно с тем, о чем должны совместно договариваться пациент с аналитиком в наделении именами и смыслами ранее не названных, или неизвестных, или вытесненных переживаний, которые появляются в ходе лечения. Стиль договариваемых смыслов — то есть степень всех переживаний, которые требуют взаимно договоренного смысла — или терпимости к взаимной неопределенности в смыслах может стать "условиями любви". И опять, характеристика влюбленности и нахождения в состоянии любви имеет очень раннее происхождение.

Еще одним из определяемых переживаний любви является исключительная фокусировка на одном специфическом лице и поглощенность существованием этого лица. Это, также, предчувствуется в младенчестве. Во время первого года жизни имеет место постепенное сужение чувственной связи, безопасности и привязанности к единственному осуществляющему уход лицу. Этот процесс фокусировки явно очевиден к возрасту девяти-двенадцати месяцев. Кроме того, младенец показывает состояние поглощенности присутствием и потенциальным отсутствием фигуры главной привязанности (то же происходит у любовников по отношению к любимому человеку). Тогда переживание сужения до особого, единственного объекта также является процессом-переживанием раннего младенчества. То же самое может быть сказано о переживаниях частичной границы проницаемости, вовлеченных в процессы имитации и идентификации, которые столь ясно обнаруживаются в ранние годы жизни.

Короче, переживания влюбленности и нахождения в любви имеют богатую раннюю эволюционную историю. При дальнейшем исследовании этой территории мы находим, что инфантильные "корни" и "прототипы" включают в себя намного больше, чем объектный выбор в строгом смысле этого слова. Они включают,по крайней мере, особенности физического языка любви; диапазон и глубину интерсубъективного участия; тот способ, которым взаимно создаются смысл и интенсивность потребности для передачи разделяемых смыслов; степень неповторимости выбранного объекта; временные и интенсивные движущие силы процесса влюбленности.

Для наших целей здесь важно отметить, что большая часть этих "предварительных условий" и прототипов регистрируется в памяти как моторные воспоминания, как процедурное знание (как противоположное символическом}' знанию), как сенсорно-моторные схемы (как противоположные концептуальным схемам), как эпизодические события (как противоположные семантическим событиям). Соответственно, они не могут быть легко или прямо трансформированы в обращение психической сферы идей.

Приведя эту раннюю историю любви, мы снова можем заняться положением дел в любви в переносе. К данному вопросу можно приблизиться несколькими более легкими вопросами. Будет ли то, как пациентка, снедаемая любовью в переносе, глядит на аналитика (на какую-то долю секунды чересчур долго; слегка излишне нежно; или противоположным образом, в моторном акте внутреннего запрета), или же то, как она изменяет и смягчает тембр своего голоса, рассматриваться как отыгрывание?

Это моторные выражения душевных состояний, которые могут быть, и обычно являются, бессознательными. Технически говоря, их обычно терпят — с самообладанием — Для укрепления данного процесса. Хотя это может быть мудро с технической точки зрения, теоретически это, тем не менее, отыгрывание, но в "приемлемом" диапазоне.

Сходным образом, желание пациентки и установление интерсубъективного разделения с аналитиком (которое, «будучи дозволено, способствует аналитической работе и рабочему альянсу),может, тем не менее, находиться, главным образом,на службе (вос)создания "условий" для любви. Кроме того, такое (во«с)создание совершается с речевыми актами, контекстуализированными паралингвистически, то есть содержание (мысли, воспоминания, и т.д.) вторично по отношению к прагматической акции-функции действовать с аналитиком сообща для достижения и сохранения определенной разновидности психической близости. То же самое может быть, сказано об обсуждении смыслов — почти любых смыслов. В таких ситуациях действие выставляете^ как "психический" материал, и в той же мере (значительной), в которой речевой акт является действием, он является отыгрыванием.

Так что, по-видимому, имеет место спектр отыгрываний от "слабого" к "сильному". Природа влюбленности или нахождения в состоянии любви (в процессе или вне лечения) обеспечивает богатое продуцирование отыгрываний — в противном случае индивид просто не любит.

Можно предположить, что индивид может любить, никогда не открыв свое чувство любимому человеку. Это материал романтических новелл, реальной жизни и фаз любви в переносе. Но даже в этих ситуациях "действие" не является и не может быть полностью перенаправлено в психическую деятельность. Ее моторное выражение наполнено полемическими моторными выражениями и активными моторными внутренними запретами. Таким образом, часть выражения всегда остается в сфере моторного действия до тех пор, пока человек не перестает любить. В действительности, моторные действия антагонизма и внутреннего запрета усиливают чувствующее состояние. Они могут быть частью его утонченности.