Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?

– Боже мой… – сочувственно вздохнула я. Парень-то оказался умнее, честнее и чувствительнее большинства сверстников и даже взрослых. Экзистенциальные вопросы… Я не люблю о них говорить. Но здесь деваться некуда, придется.

– Твой страх на самом деле не твой. Это твои родители боятся мира, отгораживаются от него. Ты не можешь их переделать, но вполне можешь идти своим путем. Они же тебя, в сущности, этому и учили – не иди вслед. Твой опыт с панками и иже с ними не удался потому, что там все основано на той же схеме, которую ты уже перерос: «мы» (хорошие) объединяемся против «них» (плохих).

– Угу. Но что мне делать со своим собственным ощущением: боюсь? И какой путь мой? – Максим по своему обыкновению смотрел в корень. – Я не люблю смотреть телевизор, материться и красить волосы. Правда, очень люблю толстые гамбургеры и кока-колу…

– Ты уже сам догадался, что «мы» и есть «они». Но, видишь ли, на самом деле все еще круче, в каждой религии или философской системе мира есть откровение еще большего масштаба: ты есть Оно.

– Что это значит?

– Это значит принципиальное единство макрокосма и микрокосма. Ты как личность един и, по сути, одно не только с болтающими и выпивающими на скамейке сверстниками, но и вот с этим цветком, вон с той чайкой в окне… Самые продвинутые люди в земной истории умудрялись это единство чувствовать постоянно, а прочим удается только время от времени.

– Я знал! – воодушевленно воскликнул Максим. – У меня однажды было…

Кандидатский минимум по философии я сдавала двадцать лет назад и все давно забыла, поэтому пересказ нашего с Максимом дальнейшего разговора явно вызовет у знающих «нас» приступ гомерического смеха. Не будем провоцировать.

Спустя полгода Максим зашел ко мне поговорить о своих отношениях с отцом, который достаточно агрессивно настаивал на поступлении юноши на факультет международных отношений (сам Максим решил поступать на философский). Я, конечно, спросила о страхах.

– Вообще прошли. Я прохожу мимо и думаю: мы – одно. И они меня сразу не презирают, и я их – нормальные такие ребята… И с цветком тоже почти научился…

– Слушай, ты только не увлекайся, – вздохнула я. – А то будет как с чайником…

– А как с ним? – заинтересовался Максим.

– Ну есть такое йоговское упражнение, – усмехнулась я. – Сядьте в позу лотоса. Поставьте напротив чайник. Попытайтесь представить, что вы – это чайник, а чайник – это вы. Постарайтесь ощутить в себе донышко, бока, носик, пока не дойдете до ручки. Когда ощутите, что чай, налитый в вас, заварился, переходите к следующему упражнению.

– Я понял, – засмеялся Максим. – Ни к какой схеме не надо относиться с такой уж серьезностью…

Я кивнула и подумала, что из него наверняка получится неплохой философ.

– Конец десятого класса, впереди одиннадцатый. Нужно определяться с дальнейшим, вы же понимаете, а у нас… – мать выглядела весьма встревоженной.

Высокая, несколько неуклюжая девочка по просьбе матери осталась сидеть в коридоре. К происходящему не проявила никакого любопытства и, еще не усевшись на банкетке, моментально достала какой-то гаджет и воткнула в уши наушники. Я рассеянно перелистала карточку, сразу предположив обычный набор подростково-семейных проблем: не слушается, гуляет с приятелями, не делает уроков, не хочет думать о будущем, хамит, огрызается, а ведь если так будет продолжаться…

Однако я ошиблась.

– Мы наблюдаемся и лечимся у невролога, обследовались в диагностическом центре, у психолога тоже были и даже у психиатра. Она уже не хочет больше ни к какому врачу идти, никому не верит, я ее сегодня с трудом уговорила сюда прийти. Но ведь никто так толком и не объяснил нам причины и, главное, что же делать…

– Так что же происходит с Таней?

– Головные боли несколько раз в неделю. Снимаем достаточно сильными таблетками. Все обследования сделали, ничего не нашли, – четко и, видимо, привычно заговорила мать. – Бывают головокружения, списывают на вегетососудистую дистонию, плюс она быстро выросла в прошлом году. Неустойчивое настроение, иногда прямо на ровном месте возникают истерики, потом она сама часто не может объяснить, что, собственно, послужило причиной. Даем валерьянку.

– Ваша семья?..

– В семье все вроде бы нормально. Я, муж, бабушка, все работают, есть Танина младшая сестра. Ссоры бывают, как и у всех, но вполне умеренные. С ее состоянием – мы специально наблюдали – вроде никак не коррелируют. Между сестрами отношения хорошие, насколько я могу сравнивать с другими. Младшая за нее очень переживает, когда Тане плохо, сама плачет.

– Но все симптомы – только в семье?

– Нет. Головная боль, несколько раз обморочное состояние – это в школе.

– Отношения в школе, с учителями, с подругами?

– Хорошие. Я ходила к классной руководительнице, она сама беспокоится, но ничего даже предположить не может. Раньше Таня хорошо училась, пятерок больше, чем четверок, а сейчас у нее успеваемость упала, потому что часто пропускает, много времени просто лежит, смотрит телевизор. Это вредно, конечно, я понимаю, но что ж ей, просто в потолок смотреть? Я… мы очень волнуемся… – на глазах женщины выступили слезы.

– Были ли неврологические проблемы раньше?

– Можно сказать, да. На первом году жизни мы тоже наблюдались, пили препараты, делали массаж. Потом невропатолог нас отпустил, сказал, все нормально. Потом еще долго соску сосала, были страхи – темноты, больших собак, боялась каких-то бугагашек… это лет в пять уже. Больше вроде ничего не было.

– Сколько продолжается нынешний эпизод?

– Приблизительно полтора года.

– Ага. Теперь позовите, пожалуйста, Таню, а сами посидите в коридоре.

Все симптомы у Тани, безусловно, неврологические. Нервная система девочки – изначально «орган-мишень», это понятно (была родовая травма, я это в карточке видела, да и мать подтвердила). Но что же такое с ней произошло теперь и длится вот уже полтора года, никак не реагируя на лечение невролога?

На все мои вопросы о семье, школе, подругах, увлечениях Таня отвечала четко, вежливо и равнодушно. Видно было, что я не первый психолог, которого она встретила на своем жизненном пути. Ничего от этой встречи она не ждет, выглядит очень уравновешенной. Трудно представить себе, как эта девочка истерит на ровном месте.

Я озвучила свои ощущения. Таня их тут же охотно подтвердила: да, конечно, понимаете, когда голова чуть не каждый день болит, как-то все равно делается – какой я музыкой увлекаюсь, из-за чего обычно с бабушкой ругаюсь и не видала ли случайно, как мама с папой младшую сестренку заделали… («Ого! Даже психоаналитик где-то затесался!» – подумала я).