Сьюзен Форвард - Токсичные родители

После того, как я объяснила Кэрол всё это, я спросила, было ли в моих объяснениях что-то знакомое. Кэрол думала, что да, сексуальные мотивы были: «Я постоянно чувствовала, как он смотрит на меня. И он всегда спрашивал, чем я занимаюсь с друзьями, а я ничем не занималась. Но он был убеждён, что я сплю со всеми мальчиками. Он говорил мне, что если я скажу ему правду, он меня не накажет. Он хотел, чтобы я говорила с ним о сексуальных вещах» .

Во время эмоционально трудного периода в подростковом возрасте Кэрол был очень необходим любящий отец, способный поддержать эмоционально и укрепить самооценку дочери, а вместо этого девочку подвергли беспощадному унижению. Вербальный абьюз отца и пассивность матери нанесли сокрушительный удар по способности Кэрол воспринимать себя как человека, достойного любви и уважения. Когда кто-то говорил ей о том, как она красива, она думала, что это просто её пока не разнюхали, как следует. Никакая внешняя поддержка не могла перебороть разрушительные посылы отца: «В семнадцать лет я стала работать моделью. Чем больше у меня было успеха, тем невыносимее становился мой отец. Мне действительно было необходимо уйти из того дома. В девятнадцать лет я вышла замуж за первого, кто меня об этом попросил. Мне досталось сокровище: он бил меня, когда я была беременной, а когда родился ребёнок, – бросил. Я винила во всём себя. Это всё потому что от меня воняло, думала я. Примерно через год я вновь вышла замуж. Этот меня не бил, но просто не разговаривал со мной. Я вытерпела десять лет, я не могла вновь явиться к родителям с новым неудачным браком, но в конце концов я ушла. Слава Богу, у меня была работа, я могла содержать себя и содержать сына. В течение долгого времени я вообще не общалась с мужчинами. Потом я познакомилась с Гленном и думала, что теперь-то я встретила идеального мужчину. Первые пять лет брака с ним были самым счастливым временем в моей жизни. Но тогда я узнала, что он всё время изменял мне, с первого дня. Я прожила с ним и с его изменами ещё десять лет, я опять не хотела разрушать брак. В прошлом году он бросил меня ради женщины на двадцать лет моложе меня. Почему у меня ничего не получается?»

Я напомнила ей, что у неё многое получилось: она была хорошей любящей матерью, самостоятельно вырастила сына, который успешно вёл взрослую жизнь, сама достигла вершин успеха в двух профессиях. Однако, ни один мой довод не успокаивал Кэрол. Она интериоризовала тот образ, который внушил ей отец: она была недостойным и отвратительным существом. В результате, большую часть жизни она посвятила бесплодным поискам любви, в которой ей было в детстве отказано отцом. Кэрол привязывалась к жестоким, агрессивным и отстранённым мужчинам таким, как её отец пытаясь завоевать любовь, на которую тот был неспособен. Ожидая, что отец или другие мужчины заместители отца могли дать ей возможность чувствовать себя достойной, она подчиняла их мнениям свою самооценку. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, насколько деструктивным оказалось отцовское влияние. Кэрол должна была вернуть себе самоуважение, научившись противостоять тем негативным суждениям о себе, которые посеял её отец в детстве. В течение последующих двух месяцев она постепенно поняла, что её самоуважение не было разрушено: она просто искала его не в том месте.

Нереалистичные надежды родителей на то, что их ребёнок будет совершенством, также могут стать внутренним двигателем жестоких вербальных атак. Многие родители-вербальные абьюзеры добиваются значительных успехов на профессиональном поприще, но превращают дом в свалку, куда сгружают стресс от работы (родители-алкоголики обычно тоже ставят перед детьми невыполнимые задачи, а потом используют неудачи ребёнка для «оправдания» собственного алкоголизма).

Кажется, что родителями-перфекционистами движет дикая идея о том, что если они добьются, чтобы их ребёнок стал совершенством, их семья тоже станет совершенством. Они перекладывают тяжесть ответственности за стабильность семьи на ребёнка, чтобы избежать необходимости осознавать тот факт, что сами они достичь её не способны. Так как ребёнок терпит неудачу, то становится козлом отпущения, ответственным за все семейные неурядицы. Вина вновь перекладывается на ребёнка.

Детям необходимо знать, что если они допустят ошибку, конец света не наступит. Так они обретают уверенность в себе, необходимую для того, чтобы предпринимать действия по собственной инициативе. Но родители-перфекционисты ставят перед детьми недостижимые цели, возлагают на них нереалистические ожидания и устанавливают постоянно меняющиеся правила. Они ожидают, что дети отреагируют на том уровне зрелости, который для ребёнка попросту недостижим из-за отсутствия соответствующего жизненного опыта. Дети не являются миниатюрными взрослыми, но родители-перфекционисты желают видеть их таковыми.

Пол, 35-летний техник-лаборант, смуглый голубоглазый мужчина пришёл ко мне на приём из-за проблем на работе. Хотя Пол был человеком явно робким, стыдливым и неуверенным в себе, он непостижимым образом оказывался втянутым в перепалки с начальством. Вместе с этим он всё чаще испытывал проблемы с концентрацией внимания, это грозило ему увольнением. Во время разговора я сделала вывод, что Пол испытывал проблемы в общении с авторитарными фигурами, и когда я спросила его о родителях, я узнала, что как и Кэрол, это был человек, израненный родительскими оскорблениями. Вот что он рассказал: «Когда моя мать вышла замуж во второй раз, мне было девять лет. Это тип, должно было, учился вместе с Гитлером. Первое, что он сделал, когда переехал жить к нам, это установил свой закон: демократия заканчивалась у входной двери. Если он приказывал нам прыгать с обрыва, мы должны были прыгать. Вопросов не задавать. У меня всё получалось гораздо хуже, чем у сестры. Он постоянно преследовал меня, постоянно лез в мою комнату. Каждый день он обыскивал её, как казарменный барак. Когда ребёнку девять-десять лет, в комнате всегда что-то разбросано. Но ему было всё равно. Всё должно было лежать на своих местах. Если я оставлял книгу на письменном столе, он начинал орать, что я свинья. Он называл меня грязножопым сукиным сыном и сопляком. Казалось, что оскорблять меня было его любимым видом спорта. Он никогда не бил меня, но эти проклятые слова болят хуже ударов» .

Я подумала, что в Поле должно было быть нечто, что мобилизовало в отчиме сильные негативные чувства, и скоро поняла, что это было. Пол был робким, чувствительным и замкнутым ребёнком, слишком маленьким и худым для своего возраста. Оказалось, что в детстве отчим был самым слабым в школе, все над ним издевались. Когда он познакомился с матерью Пола, он уже был мускулистым силачом, накачанным в тренажёрном зале. Однако, отчим чувствовал, что вся эта сила была просто довеском, что она как бы находилась в ком-то другом. Сам он продолжал быть перепуганным и неадаптированным ребёнком. И так как Пол был очень похож на него самого в детстве, то ребёнок стал символом всего плохого и болезненного. Отчим так и не смог принять самого себя, и его гнев был перенесён на Пола, так как тот заставлял его вспоминать и вновь переживать собственную несостоятельность. Пол должен был быть наказан за это. Преследуя ребёнка своими требованиями, отчим убеждал себя в том, что сам он был могущественным и сильным. Возможно, ему и в голову не приходило, что он наносит вред ребёнку, наверняка он думал, что помогает пасынку самосовершенствоваться.