Геннадий Аверьянов - Руководство по системной поведенченской психотерапии

Так, открытию «фи-феномена» М. Вертгеймером послужил факт идентификации испытуемым движения без восприятия пространственного перемещения движущегося объекта.

Искажения, создаваемые «психическим временем», представлены еще У. Джеймсом, однако в наиболее явственной форме этот феномен наблюдается в психопатологии: конфабуляции, криптомнезии, парамнезии и т. п.

М. Мерло-Понти высказывается на этот счет исчерпывающим образом: «Объективный мир слишком полон, чтобы дать место времени. Прошлое и будущее сами по себе уходят из бытия и переходят на сторону субъективности, чтобы найти в ней не какую-то реальную опору, но, напротив, возможность небытия, отвечающего их природе».

Кроме того, ощущение и в процессе такого «строительства» продолжает выполнять свою роль «дифференцировщика».

Путь «обратно» (домой) кажется обычно короче, чем путь «туда» (в неизвестное место), впрочем, и «обратно» путь может быть долог, если очень хочется туда прийти или совсем не хочется туда приходить.

Например, лицо, вызывающее у человека страх, обычно кажется ему более массивным, нежели персонаж, внимание к которому не было столь эмоционально насыщенным. Известная пословица выражает эту закономерность весьма емко: «У страха глаза велики».

В терминологической сети П. Жане «действие» – есть всякая активность психического.

М. Хайдеггер с этой целью использует экзистенциальную категорию «ужаса». Специфика последнего состоит в том, что здесь человеком утрачена возможность какого-либо действия (бегства, поиска выхода и т. п.), при этом все теряет свои очертания (то есть развертку фактической действительности по векторам времени, пространства, модальности и интенсивности) – «Ничто» мира противостоит в «Ужасе» чистому факту «человеческого присутствия».

Предмет, расположенный в «ненадлежащей» ему обстановке или представленный в «непривычном» качестве, вызывает у человека чувство удивления и легкого замешательства. Уже стала хрестоматийной реакция, возникающая у человека, входящего в свою комнату и обнаруживающего стул перевернутым и лежащим на столе. В первый момент испытуемый не будет идентифицировать стул как стул, для этого ему придется «перевернуть» его в своем воображении и поставить на место, только после этого он станет для него «стулом».

Например, обычная дверь, вне зависимости от того в каком положении она находится и как проецируется на сетчатку глаза, «воспринимается» человеком как объект прямоугольной формы и определенного размера.

В этом смысле анализ, проведенный Б. Расселом, «доказавшим» невозможность «приладить» теорию относительности А. Эйнштейна (саму по себе) к человеческому познанию, кажется более чем забавным.

Прежде чем воспользоваться «стулом» в его качестве, человек не должен примеряться к этому «предмету», перебирая все возможные его свойства и потенциальные функции, одно название «стул» (означающее) позволяет человеку воспользоваться им по этому назначению . К. Коффка, ссылаясь на Бюлера, пишет: «Слово включается в структуру вещи так же, как палка в ситуацию “стремления получить плод”. Соответственно этому можно считать, что слово становится таким же членом структуры вещи, как и ее остальные члены, то есть что слово в качестве названия становится свойством вещи. Название может быть устойчивым свойством вещи, потому что вещь можно видеть, не называя ее и не слыша ее названия. И для нас это происходит так же: синее платье остается синим даже тогда, когда в темноте нельзя различить цвета».

Разрушение обонятельного, слухового и зрительного рецепторов у животного в опытах лаборатории И.П. Павлова.

М. Мерло-Понти формулирует эту мысль исчерпывающим образом: «Прошлое и будущее существуют в мире не иначе как избыток, они существуют в настоящем», из чего следует, что настоящего попросту нет.

Нужно полагать, что это понимал Ф. Пёрлз, о чем свидетельствуют введенные им понятия «контакта», а также отношения «контакт/ухода» и феномена «невротического прерывания».

Вся бессмысленность этого занятия становится очевидной, когда пациент вдруг испытывает затруднения, подыскивая нужное слово.

Простой опыт Д. Юма демонстрирует это положение со всей очевидностью. «Пусть все различные оттенки данного цвета, – пишет он, – за исключением одного, будут показаны ему (наблюдателю, – А.К., Г.А .) с соблюдением постепенного перехода от самого темного к самому светлому; очевидно, что этот человек заметит пропуск там, где недостает оттенка, и почувствует, что в этом месте большая разница между смежными цветами, чем в остальных». Эти «заметит» и «почувствует» и есть следствие перцепции, «спотыкающейся», или «актуализирующейся» на границе.

Например, «знание», что вино – «вкусное», для человека вполне достаточное основание, чтобы пить эту горькую жидкость.

Хорошо известно, что яркие цвета, например, служат в животном мире как средство устрашения или, в ряде случаев, маскировки, но человек, подбирая себе наряд яркого цвета руководствуется «эстетическими соображениями», «модой» и т. п. (рече-мыслительные процессы).

Для человека запах, например, не является актуальным, жизненно важным свидетельством ни потенциального полового партнера, ни потенциального врага. С целью идентификации последнего он определяется в соответствии с означающими (рече-мыслительные процессы).

Этот механизм в беседе с пациентом целесообразно называть «переключением внимания» и указывать, что «внимание может быть направлено вовнутрь, а может быть направлено во внешнее, при этом, направленное вовнутрь, оно воспринимает содержание психического, направленное во внешнее, оно воспринимает реальную действительность».

Во время выполнения этой части упражнения целесообразно помочь пациенту, поочередно называя эти «точки контакта», например: «На спину давит спинка кресла, правая руки лежит на твердом подлокотнике, сиденье давит на бедра, в стопы упирается пол» и т. д., с перечислением одежды, украшений, очков и т. п., соприкасающихся с телом пациента.

Этому навыку можно обучить на примере, если есть такая возможность, колеблющихся отблесков света, играющих на стенах психотерапевтического кабинета.